— В определенной степени все наши успехи на Восточном фронте обусловлены отсутствием у русских войск налаженного взаимодействия и нормальной связи.
Хочу отметить, что противник воюет безрассудно храбро и отчаянно. К сожалению, этого мало — крайне необходимо еще и умение. Пока его нет — наши доблестные солдаты более-менее справляются. Но как только в действие вступают отлично подготовленные диверсанты НКВД — армейцы впадают в ступор.
Пожилой розовощекий толстяк вытер пот с аккуратной, похожей на отполированный бильярдный шар лысины и отпил минералки.
— Как-то не похоже на русских — применение радиоглушения при уничтожении гарнизона, грамотно подготовленный отсечный огонь. И эти подвижные снайперские засады. — Высокий, худощавый гауптштурмфюрер из СД откинулся на спинку кресла и нервно забарабанил пальцами по столешнице.
— Не стоит недооценивать противника, мой мальчик, уж поверь старому солдату. Я ведь воевал с русскими — в четырнадцатом году, в Восточной Пруссии. Сначала мы думали, что выпнем их сразу до Варшавы или дальше, но как же нам намяли бока… Если бы Самсонов и Ренненкампф действовали осмотрительнее, кто знает, к кому повернулась бы фортуна.
— Если бы, если бы… прочесывание прилегающего леса в районе расположения деревни ничего не дало, — несколько раздраженно отозвался эсэсовец, — а вот ваше предложение, уважаемый Хельмут, по организации «ловли на живца» принесло результат — группа снайперов уничтожена.
— Мое предложение усилить состав подразделений ГФП, СД и жандармерии, увеличить посты и патрули не встретило понимания у этого остолопа Бреннеке. Особенно после уничтожения «Карла» и К-98. Единственное, на что его хватило — использовать этих хорватов в «акциях умиротворения» против местного населения. Только после инцидента с депо Кобрина и уничтожения моста армейцы поняли всю сложность обстановки в их тылу.
— До этого нас вежливо извещали, что наличных частей хватает только на охрану объектов, — хмыкнул новый начальник группы ГФП.
— Больше всего пользы принесло ваше назначение к нам, мой дорогой Ланге. Я просто не понимаю, как его могли назначить на этот пост — куча амбиций, масса самомнения и абсолютный ноль в профессиональном плане. Зато старый партиец и друг чуть ли не самого Гейдриха. — Толстяк досадливо сморщился.
— Я понимаю ваше недовольство, Готлиб, пока хорваты с энтузиазмом, достойным лучшего применения, действовали в деревнях, жандармерия и полиция метались по дорогам или стояли в патрулях, русские диверсанты спокойно обделывали свои дела. Скорее всего, и гибель обергруппенфюрера неслучайна…
Начальник ГФП поднялся из-за стола, подошел к распахнутому окну и присел на подоконник.
— То есть вы полагаете, Рихард, что все эти события — звенья одной цепи? — поинтересовался эсдэшник.
— Более чем уверен, Вальтер… и со мной согласен наш старина Талленбаум. — Толстяк, улыбнувшись, приложил руку к груди и слегка наклонил голову.
— Но вернемся к наши баранам, — посерьезнел Готлиб, — надеюсь, вы понимаете, что без хорошей сети агентуры нам не удастся изменить статус-кво в нашу пользу? И вдобавок, надо безотлагательно решать вопрос со вспомогательной полицией.
— Н-да, вы явно с уважением, если не симпатией, относитесь к этим русским унтерменшам, — вскользь обронил Вальтер Золле, скучающе рассматривая свой идеальный маникюр.
— Мой мальчик, вся эта риторика насчет неполноценности славян и трескучие фразы про высшую арийскую расу хороши на партийных съездах… и, пожалуй, при нашем гауляйтере, но мы — реалисты и прекрасно понимаем, что русские — это не французы, не поляки и тем более не англичане. Вспомните — тридцать девятый год, наши победоносные войска маршем прошли по всей Европе — она рухнула, как карточный домик. А что мы имеем сейчас? Наши солдаты топчутся у стен Смоленска, до сих пор в лесах гуляют толпы русских солдат. И заметьте, вся агитация насчет «освобождения угнетенного народа России от жидокомиссаров» отнюдь не встречает отклика у этих самых «угнетенных».
Толстяк шумно вздохнул, тщательно промокнул лоб и надолго приложился к минералке.
Наступившую паузу прервал Хельмут Лемке, начальник полевой жандармерии:
— Я целиком и полностью согласен с коллегой Талленбаумом и хотел бы продолжить его мысль по поводу вспомогательной полиции — если на своих жандармов я могу положиться без оглядки, то с этими уродами из аборигенов мы еще наплачемся.
— Ну зачем же так огульно охаивать преданных нам «помощников»?! Все они питают ненависть к Советам, храбро борются с противниками рейха, — заметил Рихард Ланге.
— «Борются» они, как же, — проворчал шеф жандармов, — с мирным населением они еще могут сладить, но воевать против вырывающихся из котлов русских или же с диверсантами — кишка тонка, сразу начинают «незаметно» разбегаться. У них это называется «тактический маневр», и остаются мои ребята против злых донельзя солдат в меньшинстве. Сколько драл я их начальника за это, драл — толку чуть. Несколько раз приходилось вызывать на подмогу егерей и мотострелков — если бы не они, давно бы моих перемололи. А насчет уродов — извольте, есть в третьей роте один литовец, как его, м-м-м-м… не вспомню, так вот, этот, с позволения сказать, «борец» начал с того, что убил всю свою семью — жену, тестя с тещей и двоих детей — и подался к нам. И подобных ему — целая свора. Но это не главное — у них нет никаких абсолютно убеждений и принципов, одни лишь инстинкты.
— Вот-вот, Хельмут, а у противника сплошь и рядом идейные, прекрасно понимающие, за что они сражаются и гибнут, люди, и поверьте мне — если мы не найдем способ привлечь подобных им на свою сторону, нам будет очень тяжело.
— Это понятно, Готлиб, но что вы предлагаете сделать? — спросил Золле.
— Да ничего особенного, мой мальчик, начнем с лагерей военнопленных, будем фильтровать местное население, узнаем, кто чем дышит, кто с кем дружит, и самое главное — не совершать излишне резких телодвижений..
— Вроде «умиротворений», как у Бреннеке, земля ему пухом, — буркнул Ланге.
— Неужели?.. — осторожно поинтересовался Лемке.
— Именно, и, говорят, не только он один, — нехотя ответил шеф ГФП, — насколько мне известно, фюрер и так был в гневе после гибели «быстроходного Гейнца» и взрыва «Карла», а уж после гибели Гейдриха вообще пришел в неистовство — и полетели головы, из армейских кто-то, из абвера и из СС…
— Бреннеке пострадал больше всего из-за взрыва станции Кобрин, — отозвался эсэсовец, понизив голос, — как под большим секретом поведал мне приятель отца из РСХА, планировался совместный визит гауляйтера и самого фюрера в Белоруссию, и с этой целью в Белосток и Кобрин прибыли лица из имперской канцелярии, управления охраны и строители Тодта. Как вы помните — от станции после взрыва практически ничего не осталось…
— Это было что-то, — нервно хихикнул толстяк, — особенно меня впечатлили колеса от вагонов, порхающие в небе, как бабочки. Я как раз подъезжал к Кобрину… незабываемое зрелище, скажу вам.
