Олег Соджет
На обратном пути мы таки влипли. Дорогу перекрывали четыре «пака». Среагировать мы не успели, и первый снаряд влип в мою «трешку». Завоняло паленым.
— Покинуть машину! — заорал я.
Экипаж быстро полез в люки. Шедший за мной Т-IV с Саней на борту успел разбить одно орудие и подавить вторую пушку, после чего тоже был подбит. Еще одно орудие было разбито второй из «троек». Вторая «четверка» промахнулась. После чего, получив снаряд, взлетела на воздух от детонации боекомплекта. Оставшаяся на ходу машина не успевала подавить последнюю пушку до ее выстрела. Поняв это, я нырнул обратно в люк и, помолившись всем богам, попробовал завести двигатель. Это получилось, и горящий танк рванул на таран ближайшего орудия. Немцы, видимо, не ожидали, что горящая машина продолжит вести бой, и не успели сменить прицел.
Тряхнуло неплохо, скрежет сминаемого металла был слышен даже внутри танка. Как почувствовав, что свое дело он выполнил, двигатель снова заглох. И я, чувствуя, что вот-вот сгорю, выпрыгнул из машины вновь. А вокруг фрицы… Как я выжил, не знаю, помню, что стрелял, потом сошелся с кем-то врукопашку. Однако отделался относительно легко — в драке нос сломали и где-то поймал пулю в правую руку, но в мякоть и навылет.
После боя, посадив выживших на последний танк (Сане повезло — он только сознание потерял от удара), мы рванули на базу. К счастью, больше нас никто не встретил, ибо еще одного боя мы бы не выдержали.
По приезде на базу я получил скандал от Ани, суть которого сводилась к тому, что я должен быть осторожнее и что без нее я больше никуда не пойду.
А потом, ощупывая свой многострадальный нос, я стал подумывать о поиске спарринг-партнеров. Очень вовремя вспомнил о Нике и решил, что как только нос и рука более-менее придут в порядок, стоит с ней поговорить о тренировках. Одновременно с этим мелькнула мысль подучить и Аню драться врукопашную, благо показать приемы я был в состоянии и сейчас. В результате этого теперь каждое утро на разминку мы ходили вместе, где я ей показывал основные стойки и приемы. После пары тренировок и Иван высказал желание поучиться.
«Вот, блин, — подумалось мне, — я ж не сэнсэй. У меня опыта в обучении группы-то нет».
Однако мысль была здравой, и я предложил остальным попаданцам, кто знал рукопашку, подучить желающих рукопашному бою.
Саня Букварь
Очнулся я так же резко, как и потерял сознание, осмотрелся вокруг танка, открыл люк и побежал, прихрамывая, в сторону рукопашной, там пятеро наших дрались в окружении двадцати примерно немцев. Моего появления не ожидал никто. После очереди в полрожка фашистов стало девятеро. Тут ближе подъехала уцелевшая «тройка». Немцев просто добили. Видимо, у них был приказ захватить живьем хоть кого-то, поэтому они и не расстреляли наших спешившихся. Все выжившие забрались на оставшуюся «тройку» и спокойно доехали до нашего болота. Звон в ушах утих только в медчасти на базе. Из моего танка, кроме меня самого, выжил только мехвод. Из второй «четверки» — никого. На въезде на гать нас ждал дежурный «Ворошиловец». Спустившись с брони и расслабившись в кузове тягача, я вновь отключился.
Ника
Казалось, жизнь вошла в обычное русло. Если так можно назвать нашу партизанщину в тылу немцев. Стоило мне выйти из медчасти, как Освальд притащил на «посмотреть» свою недавно набранную группу снайперов. То, что они показали, с тяжелым трудом можно было назвать «первый класс, вторая четверть». Педагогической жилки у Освальда не было ну никакой. Как боец он был весьма неплох, а как учитель… Хорошо, что еще я не дала ему возможности ребят в деле испробовать. Так что проблема подготовки кадров снова встала во весь рост. Навытяжку.
Через пару дней к моим «ученичкам» присоединились прибывшие самолетом четверо солдат-диверсантов. Я посмотрела на их рукопашку, и мне стало грустно и тоскливо, о чем я тут же заявила Ярошенко и Старинову. А чтобы лучше дошло, попросила Олега поспарринговаться.
И пошло — рукопашка, ножевой бой — Змей, спасибо, помог растолковать, что ножом не только режут, снайперская практика, теория диверсий, ночные стрельбы и так далее, и тому подобное. Я, наконец, поняла, что говорил Лоуренс Аравийский, когда писал, что ему дорог каждый человек и диверсия, закончившаяся смертью хоть одного человека, — это провал. Чего мне стоило вбить в головы моих «диверсантов» мысль не о своей героической смерти во имя Родины, а о возвращении. Лучше потерять время, чем людей. Потому что подготовка этих людей — время. И это не каламбур, а реальность. У нас нет времени готовить новых. Нет времени… будто обручем сжимает голову постоянное предчувствие… была бы моя воля, я бы прямо сейчас, сегодня же рванула. Нельзя…
— Вот вы где, Ника Алексеевна…
Поднимаю голову. Надо мной стоит мой ненаглядный майор. Вот, блин, и тут нашел, а я уж собралась покемарить пару минут, пока солдаты готовят новый огневой рубеж.
— Мне доложили, что вы с утра здесь. Вот я и подумал…
И протягивает мне… котелок. Мой живот радостно отозвался на это громким урчанием.
— Это вам.
Ну вот, а то — цветочки…
— Шпашибо… — произношу я уже с полным ртом.
После нашей второй встречи на болоте поговорили мы с Алексеем Владимировичем. Неплохо так поговорили — нормальным мужик оказался. Даже цветочки притащил… сдуру. Так и поехало… Понимала, конечно, что будут все наши разговоры мелким почерком лежать на бумаге, а бумага — в папке, а папка — в сейфе, а сейф — в… понимала, а потом плюнула и решила: раз уж в этом времени «аз есмь», то пусть уже так и будет.
Д. М. Карбышев
Сегодня выдался удивительно ясный и безмятежный вечер, какие бывают только, когда лето начинает угасать, даже вездесущие комары стали милосерднее.
Я решил перед сном прогуляться и еще раз обдумать сложившуюся ситуацию.
В целом задача по организации отряда выполнена, кстати, и наименование утвердилось — Отряд. Просто «Отряд», и более ничего.
Созданы и успешно функционируют все необходимые службы — штаб, служба разведки и контрразведки, стрелковые роты, авторота и танковая рота, тыловое обеспечение. Налажено взаимодействие между подразделениями, какого трудно получить даже на учениях мирного времени.
Подготовлены и отрепетированы планы на случай возможных внезапных осложнений оперативной обстановки.
Подготовлены запасные базы, правда, толку от них много не будет, но иного выхода все равно нет.
Успешно проведены несколько операций, даже слишком успешно. А по соотношению потерь германцев и наших окруженцев результат более чем благоприятный. В принципе, если мерить масштабами войны, даже если бы мы все уже были уничтожены, потери, понесенные германцами, много выше, особенно с учетом нарушения стратегии.
Мысль перешла на привычную тему.
Как могло оказаться, что аналитики немецкого командования до сих пор не вычислили местоположения отряда? Как могло оказаться, что их командование не приняло надлежащих мер?
