— Кирилл, а где тут у вас самые борзые воры обитают. Хочу посмотреть на эту погань. — У Соджета появилась очень интересная идея, и он решил ее реализовать незамедлительно – преподать кое-кому пару уроков хороших манер.
Он вышел в коридор, заглянул в кабинет начлага, но там никого не было. Спустился на первый этаж и окликнул дежурного по администрации, сержанта, читающего газету: – Эй, найди мне Черниченкова, скажи, что я приказал, пусть побыстрее поднимется в свой кабинет!
Ему было неприятно видеть этого откормленного и вполне довольного жизнью сержанта, читающего в тепле газету, когда в стране миллионы людей голодали и работали по двенадцать часов в холодных цехах заводов. — Бегом, сука!.. Минута времени. Время пошло. Не успеешь, пристрелю на х…
Дежурный вылетел из здания быстрее, чем снаряд из пушки. Видимо, он понял, такой – пристрелит.
Через несколько минут в открывшуюся дверь своего кабинета осторожно протиснулся начальник лагпункта.
— Вызывали, товарищ майор? — робко переспросил он. По злобному виду Олега было понятно, что грядет буря. И зря Черниченков надеялся, что потеря двадцати человек, которых забрал с собой этот ненормальный, самая большая проблема. Проблемы начинались только теперь. Даже выпитый спирт не давал обычного ощущения важности и вседозволенности.
— Нет, б…ь, прикалываюсь, сижу. Сколько у тебя в лагере уголовников не работает? — Неудержимое бешенство охватывало Олега. Зверь просил крови.
— Все работают, — прошептал, теперь уже, скорее всего бывший, начальник лагеря. Но, вовремя спохватившись, добавил: – Кроме тех, кто в санчасти лежит. Больные.
— Не п…и, б…ь, больные! Я тебя сейчас самого больным сделаю! Чтобы через пять минут все блатные и воры в законе стояли перед администрацией. Бегом, б…ь!
Черниченков исчез за дверью, и в коридоре послышался его визгливый голос. Соджет специально засек время. В пять минут, конечно же, никто не уложился, но минут через десять в дверном проеме показалась красная морда начальника лагпункта: – Товарищ майор госбезопасности, ваше приказание выполнено!
За это время Олег успел попить чаю, надеть полушубок и даже немного успокоиться.
На площадке перед зданием администрации стояло человек сорок. Они пытались изображать какое-то подобие организованного строя. Именно подобие, так как стоявшие вид имели крайне самоуверенный, если не сказать наглый. Они курили, переговаривались и вообще стояли с таким видом, как будто бы их оторвали от очень важных дел ради прихоти какого-то мудака.
Соджет спустился с крыльца администрации и направился к уркам. За ним следом из здания вышли несколько его бойцов, сам Черниченков, человек пять-семь вохровцев. Последним было интересно посмотреть на этот спектакль. Как-никак развлечение в их серой и однообразной жизни.
Когда до блатарей осталось метров шесть-семь, один из них, видимо, или самый главный, или самый наглый, обратился к Олегу: – Чего звал, начальник, опять агитировать будешь?
Но агитировать их никто не собирался.
— Так, граждане уголовники, запомните этот день на всю свою оставшуюся короткую жизнь. С сегодняшнего дня у вас один выбор: или вы работаете как все, или всех вас и всю такую мразь, как вы, мы будем расстреливать.
— Э, начальник, не гони волну. У меня чирик капает, и пусть капает. А будет вышка, тогда и подкатывай, — раздался голос из толпы.
— Это кто там такой умный раззявил свою помойку? — спокойно парировал Соджет. Ярость куда-то ушла. Осталась злость. Холодная и жесткая злость. И ничего более.
— Это ты здесь такой смелый, пока вохра за спиной с автоматами стоит. А зайди к нам в барак, покалякать за жизнь. Мы тебя быстро из Васьки в Машку перекрестим, — ответил зэк, стоявший ближе всего. За спиной у него дружный раздался гогот.
Олег не спеша расстегнул портупею и бросил ее рядом с собой на снег. Отметив боковым зрением, что его ребята рассредоточились, перекрывая возможные сектора стрельбы, и при этом как бы невзначай передернули затворы своих ППД. Где-то сбоку появился Немченко, держа руку на кобуре с пистолетом.
— Что здесь происходит? — завопил своим визгливым голосом начлаг. — Я протестую, у вас нет права устанавливать здесь свои порядки!
Видимо, выпитый спирт все-таки оказал свое пагубное влияние на этого вообще-то трусливого человека. — Е…о завали! — рявкнул на него Соджет. Такой рык мог остановить даже носорога, а уж трусоватого по своей природе Черниченкова и подавно.
— О, гляньте, братва, а начальничек-то раздевается. Бес, наверное, ему твоя идея так по душе пришлась, что он решил прямо тут перекреститься, — раздался голос из толпы, а громкий смех почти заглушил последние слова говорившего.
— Значит, ты Бес? — Олег обратился к стоявшему ближе всего к нему зэку. Тот был крепкого телосложения, невысокого роста. Одет в новую тужурку, из-под которой торчал белый шарф, а на ногах у него были войлочные сапоги. Причем такие сапоги зимой были за счастье для любого командира на фронте. А здесь, в лагере, их носил вор в законе. Значит, кто-то на фронте отмораживал себе ноги в кирзачах. Валенок на всех не хватало. Но зацепило не это. Зацепил девственно-белый шарф. В этот миг Соджет приговорил Беса.
— Ага, сейчас полушубок сниму, — он уже был расстегнут, и осталось его только скинуть, — и суну тебе по самые гланды, или сначала зубы выбить? Чтобы сосать не мешали.
Такого Бесу не говорил никто и никогда. Такого Бес не мог простить никому и никогда. Но он не был дураком и понимал, что что-то тут не так. Слишком нагло вел себя этот молодой майор. Да и награды говорили о том, что этот парень не прост. Очень не прост. Бес всегда полагался на свое чутье, и сейчас оно говорило: «Готовься умереть». Но это и так было ясно. Он убьет этого сопляка, убьет по-любому. Задета его воровская честь, а честь дороже жизни. Но зачем этому клоуну весь этот цирк? Или он настолько уверен в себе, что не боится, или он настолько смел и глуп, что не понимает, как серьезно попал. Задумал, наверное, повыделываться, чтобы рассказывать потом своей бабе о том, как один разогнал толпу зэков с заточками. Хотелось бы верить во второе. Бес повидал всяких людей, но этот был какой-то особенный. Ненормальный, не наш! И эта мысль, как назойливая муха, не давала вору возможности сосредоточиться. Резким, отработанным за годы движением, он вытащил финку из-за голенища сапога и пошел на противника. Медленно приближаясь и пытаясь понять, что же в нем не так.
— Бес, покажи, какая кровянка у красноперого! — раздался возглас кого-то из урок.
— Немедленно прекратите, я приказываю! — снова завизжал начальник лагпункта. Он вытащил наган и, видимо, хотел стрелять, в воздух, но в этот момент кто-то из бойцов приложил его прикладом. Да так хорошо, что сам Черниченков рухнул на снег, папаха полетела в одну сторону, а наган в другую. Вор на крик начлага даже не обернулся, а Соджет только боковым зрением отметил слаженные и профессиональные действия своих бойцов. Вохра вообще предпочла не вмешиваться от греха подальше. Тем более что Немченко стоял как ни в чем не бывало. Он, опытный фронтовик, сразу отметил очень высокий уровень подготовки ребят Олега, расслабился и спокойно ждал окончания этого «марлезонского балета». Соджет стоял спокойный, как удав. Расслабленная поза змеи перед броском. По тому, как легко и непринужденно заточка летала из правой руки в левую и обратно, он сделал вывод об очень высоком уровне подготовки противника. Пожалуй, сцепись он с этим уркой на ножах, еще неизвестно, кто бы победил. Но сейчас у него есть серьезное преимущество – он чувствовал Беса, а Бес его нет. Поэтому и был обречен. Схватка длилась всего мгновенье. Никто толком не понял, что произошло. Бес, почти подошедший к Олегу вплотную, вдруг сделал резкий выпад в его сторону справа и тут же попытался ударить заточкой, которая оказалась в левой руке. Но противник, вместо того чтобы стандартным приемом поставить блок против руки с ножом, просто отошел, даже не отошел, а каким-то непостижимым образом очень быстро переместился в сторону, совершив при этом короткий удар по кадыку вора. Тот замер, захрипел и упал. Несколько секунд стояла гробовая тишина.
