— Там читал что-то, здесь только слухи…
— Ну, большая часть бродящих слухов – правда. Желаете поучаствовать?
— Нет.
— Спасибо за честность, я тоже не хочу, но приходится. Приказываю выступить с ротой сержанта госбезопасности Слесарева. Задача ему поставлена. Вас и представителя обкома введут в курс по дороге.
— Есть, разрешите выполнять? — поспешил отделаться от дальнейших предложений я.
— Идите. Слесарева найдете через дежурного.
Поиск сержанта, который будет руководить операцией, занял немного времени. Он был возле грузовиков, где ставил задачу водителям.
— Доброго утра, товарищ сержант!
— Кому доброе, а кому, может быть, и последнее, — буркнул он, не оборачиваясь.
— Ну и настроение у вас…
— Извините, товарищ капитан! — наконец повернулся он. — Так и живем. Вы, наверное, член «тройки» будете?
— Наверное. Куда едем-то? И что делать?
— Селение одно тут. Татары. Есть информация о рабах.
— Ого!
— Сейчас дождемся из обкома товарища и поедем.
К приезду представителя обкома сводная рота была в сборе. Основу ее составляли выздоравливающие из госпиталей, было также несколько солдат в форме НКВД и даже несколько ополченцев. Всего сто двадцать человек, в основном с винтовками, но также я заметил пару ППД и три пулемета. От руководства области прибыла женщина лет сорока, своим видом напоминавшая плакатных красных комиссаров времен Гражданской, в сопровождении двадцати кавалеристов на лошадях. Такой состав сводного отряда был в диковинку даже мне.
Колонна из пяти ЗиС-ов и двадцати верховых добралась до нужного места к полудню. Поселение, насчитывавшее два десятка мазанок с пристройками, окружили постами и кавалерийскими патрулями. Человек двадцать вошли внутрь кольца. Нас уже встречали трое старейшин.
— Что угодно красным командирам? — начал самый великовозрастный из них.
— У нас есть сведения о противозаконных действиях ваших односельчан, — заговорила «комиссар». Однако старик полностью ее проигнорировал.
— Чем наш скромный поселок привлек внимание красного командования? — Мы прибыли для проверки… — продолжила было женщина, но на нее даже не взглянули.
— Значит, так, дед! — взял разговор на себя я. — Всех людей выводи на окраину, а бойцы пока осмотрят дома. Если найдем что-нибудь интересное – пеняй на себя. Если признаешься сразу – последствия будут меньше. Если пострадают наши или какие еще бойцы Красной Армии – поселка не будет… Совсем.
— Зачем так говорить, командир? Все у нас хорошо. Может, не надо людей на улицу? Холодно ведь.
— Выводи! А то я сам костерок разведу! — пресек пререкания сержант.
Люди вышли. Одеты они были довольно тепло. Голодными не выглядели. Мужчин было очень мало. Группа из десятка бойцов во главе с сержантом приступила к досмотру подворий. Искали тщательно, заглядывая в каждый уголок. Я стоял и курил в стороне от основного народа. Старейшина подошел ко мне и тихо проговорил: – Командир, ну все у нас нормально. Тихо здесь. Никто никого не обижает. Давай разойдемся по-доброму? Я тебе девку отдам. От беженцев отбилась, мы и приютили. А сейчас думаю, не накликать бы беды. Всякое рассказать могут…
— Ну, дед, а почему ты думаешь, что я тебе поверю? Что еще интересного скажешь?
— Деньги есть… Много. До войны передовики мы были, премии получали, — подмигнул он.
— Уже интересно. Теперь, что хочешь?
— Хватит искать, все равно ничего у нас нет…
— Ну, я пока думаю… Про девку расскажи? Только не то, что уже сказал, а правду, тогда есть шансы, что я замерзну минут через пять, заберу ваше пожертвование в фонд помощи фронту, только расписку мне писать не на чем, соберу бойцов и уеду…
— Ай, какой хороший командир.
— Какие дома надо не заметить? И что с девкой? С деньгами?
— Вот те три, — показал он, — деньги сейчас принесу. Девка непорченая, жена спрашивала. У нас никто не трогал. Я сам присмотрел. Документы ее нужны?
— Давай.
Дед сходил в один из не осмотренных еще домов и принес оттуда вещмешок. Заглянув в него, я убедился, что там были действительно деньги. Также он протянул мне аттестат об окончании семилетки – единственный документ девушки.
— Веди саму девку сюда. Хотя нет, вон в тот проверенный дом. До тех, на которые ты показал, я успею еще остановить солдат. — И мы потихоньку двинулись к указанному мной строению.
— Ой, командир, а подчиненные что скажут?
— Молчать будут, если в окопы не хотят. А если не будут, то под расстрел за трусость и клевету…
— Страшный ты человек, командир.
— Стараюсь. Слушай, дед, советские скоро Крым оставят. Придут немцы. А мне надоело в холоде и сырости бегать. Видишь с нами бабу? Она шпионов-коммунистов много знает. Я бы ее потерял по дороге… Есть кому отвезти, только срочно?
— Нету.
— Ну да ладно. Еще в других местах поспрашиваю…
Еще минут через пять старейшина вывел из толпы девушку, лицо которой было тщательно спрятано за шалью, и проводил в дом с глиняным полом и маленькими окнами, где я уже ждал его. Многозначительно кивнув, он оставил нас наедине.
— Ну что, девочка-красавица, распутывай свой платочек. Не прячься, тут тепло. Знакомиться будем.
— Пожалуйста, не надо! — прошептала она.
— Что не надо? Сколько тебе лет? Как зовут?
— Оля, шестнадцать. Я вас очень прошу, не надо…
— Еще слово не в тему – ремня дам! Как здесь оказалась? Что здесь происходит на самом деле?
— Не надо ремня… — Слезы покатились из глаз. — И это не надо, пожалуйста…
— Значит, так, если ты не ответишь сейчас быстро и четко на все вопросы… то я что-нибудь нехорошее придумаю.
— Я отстала от поезда. В Джанкое. Я сама из Николаева. Работала на заводе. И училась. С войной поехали в эвакуацию через Севастопольский порт. На станции, пока ходила за водой, подбежали эти, зажали рот и уволокли куда-то. Связали, тряпьем сверху завалили и сюда привезли. По дороге руками везде трогали… Мне очень стыдно… — разревелась она.
— Ладно, с этим ясно. Дальше давай. — Когда приехали, меня больше не трогали, но держали хуже собаки…
— Еще кто-нибудь тут есть? — не дал договорить я.
— Нет, сейчас уже нету. А раньше они откуда-то двух раненых матросов привозили. В сарае держали. Но я точно ничего не знаю…
— Понятно. Где их держали?
— Через четыре дома, — ответила она, а я подумал, что это здание я как раз не должен был заметить.
— Хорошо, если вдруг вспомнишь что-то еще – сразу говори мне, ну или любому солдату, чтоб позвал меня. А теперь прекрати плакать, утри слезы и иди к грузовикам с гордым видом. Бояться тебе уже некого. Садись в любой и жди.
