Вторую атаку встречаем еще дружнее. Один самолет сразу сбит «шестьдесят первыми», второй вываливается из строя и уходит, оставляя стремительно расширяющуюся полосу дыма. Но немцев много, и они лезут вперед настойчиво, выбрасывая в нашу сторону смертельные «лучи» трассеров. И снова рев счетверенок и спарок. Очередь врезается точно в нос «немца», сносит мотор, остекление кабины. Сбитый «Юнкерс» косо рушится вниз.
…На фоне толстых трасс «вязов» очереди танковых пулеметов кажутся тоненькими и не страшными. Но это только кажется. Почти вышедший на боевой курс «лаптежник», пылающей кометой втыкается в землю неподалеку от нас.
Последняя атака перед дотами выглядит бледно – едва завидев частую стену разрывов, самолеты отворачивают.
Саня
Во время очередного привала, организованного в первую очередь для предотвращения растягивания и разрывов колонны, моему «Штурму» восстановили минный трал. Снайперы Ники привели сбитого советского летчика-истребителя. Все-таки бои над бригадой были серьезные, даже гвардейские авиаполки несли ощутимые потери, правда, финских самолетов упало раза в три больше… Все же уровень техники и пилотов давал о себе знать. «Чайки» практически над хвостом колонны, втроем завалили пытавшегося атаковать их «Бульдога». Финн выпрыгнул с парашютом почти под гусеницы машины Соджета. Разведчики Недорубова-старого притащили батальонный миномет, захваченный у финнов – те не успели ни разу выстрелить. В плен взяли только унтера – командира расчета.
Степан
Как там Ника выражается? «Лес – место загадочное». Ага, вот именно, по крайней мере – конкретно этот. Сейчас наша бригада собирала на себя все финские части, какие можно было перебросить в течение суток-двух, и эти части всеми силами стремились оставить нас здесь. Понравились мы им, видимо. И потому обстрелы сменялись засадами, засады – обстрелами, и так почти непрерывно. Про такую «мелочь», как взорванные мосты, я вообще молчу. Самое пикантное в этой ситуации, что шансы погибнуть в этих лесах у нас были весьма немалые, но три обстоятельства не давали нам этого проделать. Во-первых – мы представляли, что нас ждет, и потому, насколько возможно, подготовились к сюрпризам. Тралы сильно облегчают жизнь, а грамотно организованное охранение и разведка превращают большую часть засад в смертников. Во-вторых – воздух. Летуны, несмотря на ряд огрехов, работали отлично, также избавляя нас от крупных неприятностей. Ну и третье – летать финны все же не умеют. На переброску подкреплений требовалось время, да и прибывали они по частям. Для действительно крупной бяки пока у них не было сил… Или они ее готовят там, куда мы еще не дошли, не знаю. Впрочем, было и еще одно…
Ника
Поставленной нам генерал-майором Мындро задачей были разведка и прикрытие правого фланга основной группы прорыва. Слева плескались волны залива, а на пути моего следования по картам выходила куча озер. Кое-как прикинув с местными возможные дороги, мы на двух БТР-42 и грузовике свернули направо, в леса.
Лес тут почти без подлеска. Высокие корабельные сосны и валуны, некоторые из которых могли бы сойти за небольшие горы. Этих валунов стоило опасаться – хороший снайпер, обустроив себе лежбище среди таких вот подарков ледникового периода, способен неплохо проредить наши ряды. Дорог как таковых тут не было. Тропки, тропиночки, иногда наезженные повозками колеи, заканчивающиеся внезапно и так же внезапно, буквально из-под ног, начинающиеся.
Ехали не быстро. В основном полагаясь не на скорость, а на внимание. Чужие леса не располагали к увеселительной прогулке.
Впереди неожиданно вынырнул наш разведчик на лыжах. Весь в белом, почти неразличим на фоне снега. Махнул рукой. БТР-ы встали, не заглушая моторов.
— Что?
— Аэродром.
— Да ты что?
— Правее на два часа, километрах в трех между двух озер. Хорошо замаскирован, если бы машина не выехала – не заметили бы.
— Так, давайте ближе, насколько возможно. И разведайте там получше… Секреты сняли?
— Снимаем, товарищ капитан.
Аэродром – это плохо. А если с него начнут еще и взлетать самолеты – наши получат северного лиса, прямо не отходя далеко от кассы.
Озеро метров триста, за ним почти ровная поляна, на которой стоят два капонира и самолеты. Много самолетов.
— Самолетов около десятка, с голубыми свастиками. «Буффало», И-15, «чайки», «фоккеры»…
Это лейтенант под руку дышит и смотрит в свой бинокль.
— Еще пять «мессеров» с немецкой…
Да, это не просто полярный лис – это очень толстый полярный лис!
Будто из-под земли вырастает разведка.
— Докладывайте!
— К аэродрому только две дороги. От нас и с той стороны озера. Взлетная полоса упирается в озеро. Если будут взлетать, пройдут прямо над головой. Там, дальше, есть открытое пространство – пляжик маленький, аэродром как на ладони.
— Прикрытие?
— Не разглядеть… или спрятано.
— Плохо, очень плохо.
— Что вы думаете, товарищ капитан? — Лейтенант еще молод, но боевой.
— А у нас есть выбор? Нельзя дать им взлететь…
Лейтенант кивнул. Нас двадцать семь – последняя партия, и я с лейтенантом. А сколько немцев на аэродроме? Еще обслуживающий персонал, еще охранение… Мать моя женщина! Что ж мы собрались делать? Смотрю на мужиков и понимаю – сделают! Даже не обсуждается… самолетам нельзя дать взлететь. Кому жить, кому умирать – не мы решаем… это война. — На пляже останутся Первый, Восьмой, Двенадцатый и… Седьмой, — по-прежнему по номерам. Удобнее, да и ребята уже привыкли, — дальность метров восемьсот – предельная, но к самолетам никто не должен подойти. И на взлете, если что, бронебойными. Это к тебе, Седьмой. Дальше. Охрану на перешейке снимаем в ножи – Третий и Девятый с этого края. Одиннадцатый и Восемнадцатый – с дальнего. БТР-ы прикроют отходы. К дальнему перешейку идет группа лейтенанта. Минирование на Пятнадцатом, Шестнадцатом и Двадцать шестом – не подведите. Прикрытие отхода и БТР-ов – Второй, Четвертый, Шестой, Четырнадцатый, Двадцать третий и Двадцать пятый. Все остальные – по обстоятельствам. Сами себе «и начальник и падишах» – как учились. Операцию начинаем через полчаса, в двенадцать сорок пять. Я на вас надеюсь, ребята. Все. Вперед!
Ровно в назначенное время – первый выстрел со стороны пляжа. Немцы всполошились. Поздно! Мы уже здесь! Ага, вот и прорезались огневые точки: пара зениток – трехдюймовых «Лендера», тридцатисемимиллиметровый «Бофорс», счетверенные пулеметы – четыре огневые точки… сидели, выжидали до последнего. Мои диверсанты растворились в белой круговерти. Выстрелы, крики… Сама стреляю и, кажется, кричу. Внезапность сыграла на руку, но немцы быстро приходят в себя и огрызаются. Все в какой-то дикой пляске – огонь, взрывы, стрельба…
А пока мы как тени, где-то между
Сном и явью и строка наша чиста…
Мы живем от надежды до надежды
