Внизу, словно ожившая кинохроника Великой Отечественной, перепаханные воронками поля, горящие и уже выгоревшие деревеньки, городки и поселки. На шоссе по обочинам видны остовы сгоревшей техники, и не всегда военной… Куда ни глянь — на горизонте столбы черного дыма от пожаров… Кажется, что даже здесь, на высоте, этот запах гари, крови и пороха… Даже здесь чувствуешь себя по колено в грязи. А в голове творится ад.
Буквально три часа назад на руках Кшетуского умер мальчик… Его, тяжелораненого, нашли русские солдаты — он четыре дня был зажат в расплющенной танком машине. Его родители были на переднем сиденье, и…
Вокруг шел бой, и солдаты укрылись за машиной. Их здорово теснили немцы, которые прорывались из котла, но когда они увидели, что мальчик еще жив — смогли контратаковать и обезопасить место.
А затем вызвали «вертушки» — борт Алекса был ближе всех и сел прямо на шоссе. Бой шел в двухстах метрах от вертолета. Медик сделал все, что мог…
— Алекс! — второй пилот вышел на сержанта. — Сейчас смотри по своей стороне площадку — русские передали, что она где-то в центре городка, там зеленая зона, но сам знаешь — что эти под этим подразумевают.
Это был какой-то уютный городок где-то в Литве.
Был… Пока по нему не прошлись «Фенсеры» с ковровой бомбежкой. Но даже после этого по окрестностям работали минометы…
«Вертушка» промчалась над русскими позициями и залетела на край немецких — по ней немедленно заработали МГ, пилотам пришлось набирать высоту, а Кшетускому стрелять куда-то вниз и одновременно материться по рации с русским — вот мат они хорошо понимают.
Выяснилось, что их оттеснили из центра, они окапываются на окраинах и ждут танки.
— Можете садиться на резервной!
— Где (цензура) эта ваша резервная! По нам лупят.
— Ух ты, русский, что ли?
— Да! Где посадочная площадка! Она прикрыта?
— Да, сейчас обозначим зеленым дымом!
Ну, слава богу — над придорожной поляной вздымается дымок, «медэвак» с виража падает на нее как коршун.
Бегут солдаты с ранеными на руках и носилках. Алекс выскочил из «вертушки» и начал показывать жестами, чтобы те пригнули головы и помогли разместить раненых. Их много — «вертушка» набита до отказа.
— У меня еще трое, — русский офицер в помятой стальной каске и с разбитой скулой запихивает всех своих.
— Сэр! У нас перегруз, — пилот через Кшетуского пытается объяснить что-то ему, но тот срывается на мат:
— Б… вы ни хрена не можете, что ли? Пиндосы вы гребаные!
— Иди нах, факенщит тебе за пазуху! — внезапно сорвало первого сержанта. — Мы в этой заднице с самого начала, в отличие от вас!
Внезапно Алекса осенило, и он повернулся к пилоту:
— Сэр, я остаюсь. Вернетесь за мной. Берите вместо меня раненых.
— Кшетуский, ты с ума сошел!
— Нет, сэр. Я знаю, что говорю — тут раненых еще на пару рейсов, и опытный наводчик с земли вам потребуется.
— Черт… Долбаный ты поляк. Ладно. Твоя рация в порядке?
— Да, сэр. Я русский поляк, сэр!
На место стрелка тут же посадили легкораненого. Кшетуский немедленно замахал ему кулаком, чтобы тот не лез руками куда не надо. Потом первый сержант задвинул дверь отсека:
— ОК! Сэр, можете взлетать!
«Вертушка» отрывается от земли, а Кшетуский побежал за русским офицером.
Почему он с русскими оказался в гуще боя? У колбасников надо спрашивать — они контратаковали: русские завели в город танки, и получилось как в одну новогоднюю ночь — один танк подорвался на фугасе, а загнанные в дома «колотушки» успели перед накрытием подбить две БМП. Затем последовала контратака пехоты с танками — танков было немного, штук пять, зато пехоты было до двух рот с минометами и прочей поддержкой — в городе русские не могли реализовать свое преимущество в вооружении. Выручала тактика.
Но соседей с правого и левого фланга они успешно оттеснили.
Кстати, джерри быстро освоили современное вооружение — часто встречались гранатометы, автоматы и увы — ПТРК и снайперы. Причем последние, как Кшетуский понял со слов русских солдат, не всегда носили фельдграу.
— Астра — Три! Астра — Три! — офицер, командир роты, безуспешно пытался выйти на своего соседа. — Это Гиацинт — Три! Ваши позиции!!! Обозначьте ваши позиции!!!
В этот момент из-за угла выкатился танк — его окурок уже был повернут в сторону «гиацинта». Алекс рывком сбил офицера и связиста с ног. Вовремя, но вот только «пригнись!» проорал-то на английском.
Звон в ушах, из соседней комнаты первого этажа, где офицеры организовали свой НП, тянуло дымом и пороховой гарью. Надо уходить…
— Сваливаем!
Жуткое дело городские бои — могут выстрелить сзади, сверху, сбоку. Приходится постоянно крутиться волчком на все стороны.
Красная точка прицела следует за взглядом. Перебежка к БМП — та тоже выскочила из-за угла и сейчас длинной очередью из автоматической пушки разбирает танк колбасников на запчасти. Офицер трассирующими пулями указывает гранатометчикам и оператору орудия, куда стрелять.
Немцы вызывают минометы, и приходится сваливать под укрытия стен и крыш зданий.
Снова немецкая контратака — две самоходки и орудие в конце улицы. На этот раз эти суки еще везучей — приходится оттаскивать раненых и убитых! Гранатометчика на глазах Алекса срубил снайпер — вот парень на миг выглянул из-за угла и тут же упал, как от удара, на спину — пуля попала прямо в глаз.
Постепенно русских вытеснили, но тут в контратаку пошли соседи.
Грамотно! Заманили немцев в мешок! Танки и самоходки горят, расчеты орудий разнес вместе с половиной здания «Хинд»… Кажется, ракеты двухсотсорокамиллиметровые! Всех в фарш покрошило! Город перепахан — пожары, обвалы, трупы… На земле это выглядит еще грязней, чем с неба.
У немцев появляется меткий гранатометчик, и уже чадит БМП — граната попала прямо в башню. Кшетуский потащил в укрытие раненого мехвода.
— Сейчас, брат… Сейчас! — Парнишка теряет сознание от боли. «Так… срезать бушлат, жгут, промедол…»
Многие боятся крови… Особенно своей. Впадают в ступор или просто не могут смотреть. Кшетуский спокойно переносил вид развороченных ребер. Поэтому и справился. Это потом будет сниться по ночам. Потом… А сейчас — некогда.
Передав парня на руки товарищам, он побежал обратно. Русский офицер куда-то исчез — команды слышно, а его самого нет.
Другой гранатометчик колбасников не успел освоить гранатомет — двое контуженых, но целых. Это отдельная тема — современное трофейное вооружение… Его немцы быстро и довольно умело пустили в дело. Трофейщики они талантливые… Да и местные ублюдки им помогают! Немыслимо…
— Эй, условный противник! Жив? — кто-то хлопнул Кшетуского по шлему. Первый сержант обернулся. Русский офицер радостно щерился белыми зубами, ярко выделяющимися на закопченном лице.
