«А Мушарраф будет на это спокойно взирать и самозабвенно играть роль „плохого парня“, которого все ненавидят. И еще дарить Беназир цветы. Что за глупость!» Мак-Грегор возмущенно посмотрел в глаза Кински и не удержался от прямого вопроса:
– Кто это придумал?
– А кто у нас изобретает «цветные революции»? Правильно. Кондолиза и ее ребята.
«Акробаты демократии, – поморщился Мак-Грегор. – Хедли мне ничего не рассказал. Играет втемную. Всех хочет провести, а обманет самого себя. Эх, обделаемся мы не хуже, чем в Ираке. Нужно возвращаться в Мэриленд удить рыбу. Хотя жалко упускать такой спектакль. Уж больно пьеса интересная. Сценарий все время переписывают. Главный режиссер не знает адреса театра и даже не хочет его знать. Актеры выходят из роли и несут отсебятину. И все это подается как наш вклад в великое искусство».
Мак-Грегор почувствовал непреодолимое желание «набить лицо» хитрому стратегу Хедли или по крайней мере открыто высказать на следующей встрече все, что он о нем думает.
Но он знал, что это желание останется мечтой или сбудется только в ночном кошмаре. Вот тогда он как следует отколошматит Хедли.
Но не сейчас.
– Ничего из этого не получится, – сказал Мак-Грегор и положил вилку с ножом обратно на стол. Аппетит у него окончательно пропал.
– Откуда вдруг такой пессимизм? – беззаботно спросил Кински, который уже расправился с салатом и хищно приглядывался – с какой стороны сподручнее покуситься на стейк и отхватить кусочек поаппетитнее.
– Ты спрашиваешь из любопытства или у тебя свой интерес? – невежливо ответил вопросом на вопрос Мак-Грегор.
– Разумеется, интерес. Одна из корпораций подумывает, заключить ли контракт с пакистанцами на поставку оружия или лучше забыть об этой стране и переориентировать все на Индию.
– Оружие в Пакистане потребуется в огромных количествах. По крайней мере мы делаем для этого все от нас зависящее. Мушарраф в ближайший год удержится у власти. Что касается Беназир, то ей по-любому придется договариваться с военными или с исламистами. А может, и с теми и с другими. Она очень популярна – за ней мусульманская «улица», интеллигенция и часть бизнеса, но этого недостаточно. Сторонников нужно организовать. Это потребует времени и денег.
– Значит, будет договариваться.
– Все всякого сомнения. Вопрос – с кем? С Мушаррафом или с его противниками? Нас она внимательно выслушает и все рекомендации примет. Небесплатно, конечно. За все придется платить – за каждый пункт соглашения, которое к тому же будет устным. Обо всем договоримся, а потом она сама будет решать, с кем ей удобнее взять власть.
– И с кем же?
– Она сама этого еще не знает. Одно дело – писать пьесы здесь, в Вашингтоне, а другое – исполнять их на пакистанской сцене. Оружия потребуется много, но кто за него заплатит и когда – вот в чем вопрос.
– Быть или не быть? Шекспир!
– Платить за поставки будет федеральное правительство?
– Часть поставок профинансируют в рамках межгосударственного сотрудничества. Но обсуждаются и коммерческие поставки.
– При втором варианте жестко настаивай, чтобы пакистанцы рассчитались сразу – акциями, предприятиями, землей, товаром. И чтобы погашение задолженности не заняло больше года. Только короткие сделки. Исключительно!
– С индийцами условия выгоднее, – подсказал Кински.
– На первый взгляд. Но в Индии больше деятелей, которые не любят Америку и будут тормозить любую сделку. Короткие контракты вообще не проходят. Лучше, конечно, торговать и с теми и с другими.
– Спасибо за оценку ситуации. Для меня она очень полезна. Ты поедешь вместе с Беназир в Пакистан?
– Не вместе с ней, а следом.
– Не будем спорить о формулировках. Ты понял, что я имею в виду.
– Мне еще никто не предложил, – возразил Мак-Грегор.
– Предложат. Я гарантирую, – сообщил Кински.
«И все-то он знает! Не мешало бы и мне быть в курсе планов в отношении моей скромной персоны».
– Поеду! – веско сказал Мак-Грегор.
Он только что принял это решение и был намерен не отступать от него ни при каких обстоятельствах. Природное упрямство, ничего не поделаешь.
– Меня это устраивает. Надеюсь на информацию из первых рук.
– Конечно, Эдвард, мы всегда помогали друг другу.
– Кстати, – заметил Кински, – забыл сказать, что пока Белый дом хочет сохранить Пакистан в качестве союзника, но есть и другие предложения – разбомбить все к чертовой матери и разделить этот питомник терроризма на несколько частей.
– Ты это серьезно?
– Вполне. Сам видел проекты, которые рассматриваются в Белом доме. Провинции Белуджистан, Пенджаб и Синд превратить в независимые государства. Заодно разрезать на несколько частей Иран. Территорию, населенную азербайджанцами, отдать Баку – пусть появится «великий Азербайджан». Баку, правда, эта идея пугает – боятся раствориться среди пришельцев. Сформировать независимый Курдистан под нашим контролем.
– Но у Пакистана ядерное оружие!
– Ничего страшного! Перекроить всю карту. Как Александр Македонский!
– Это война. Я в это не верю, – сказал Мак-Грегор.
– А напрасно! Ты можешь не рассчитать и оказаться под бомбами. Не хотелось бы, конечно, – коварно заметил Кински.
– Не хотелось бы, – глухо отозвался Мак-Грегор.
– Почему ничего не поел? Стейк не понравился?
Июль 2007 года,
Лондон
«Зачем прислали Мак-Грегора? Хотят убедить, что у меня последний шанс вернуться? Но уговаривать бесполезно. Они это знают». Беназир Бхутто терзали сомнения.
Она в тысячный раз взвешивала каждое слово американского посланца и почти ни с кем не встречалась. Что ей могли рассказать пакистанцы, живущие в Лондоне, или ее доброжелатели и сторонники, приезжающие по своим делам в британскую столицу? Она и так все знает.
Детали могут быть существенными, но они только мешают. Не нужно отвлекаться на мелочи, чтобы увидеть, проанализировать, понять всю картину. Дело не в информации, а в ней самой. Как она решит, так и будет.
Хотелось ли ей посоветоваться со своими близкими? Пожалуй, нет. Сначала она примет решение. Ей нужна помощь, а не советы.
Беназир чувствовала, что в высказываниях Мак-Грегора содержится ключ к разгадке ее сомнений.
«Совершенно ясно, что этот бравый „яхтсмен“ приезжал не уговаривать. Американцы хотят выяснить мои намерения, и они торопятся. Значит, их предложение следует рассматривать как предупреждение. Если я не соглашусь на их условия, они будут считать меня неудобной фигурой и сделают ставку на кого-то другого. На кого?»
На столике рядом с креслом стояли бордовые розы – ее любимые цветы. Их поменяли утром, но один из цветков показался ей «уставшим». «Скоро завянет. Может, даже сегодня. Как будто чувствует опасность. Слабые погибают первыми».
