Вместо извинения Фьора поцеловала руку Франческо и, не выпуская ее из своих, так и осталась сидеть, слушая его рассказ:
– Бессонными ночами я в мельчайших подробностях вспоминал тот пасмурный и холодный декабрьский день, когда я въехал в Дижон – столицу герцогства Бургундского. Красивый город, который я хорошо знал и в котором всегда останавливался по дороге…
Мало-помалу приглушенный голос Бельтрами окреп и стал выразительным и эмоциональным. Будучи поэтом, как всякий истинный флорентиец, Франческо обладал даром слова и талантом рассказчика. Пред глазами слушательниц во всех подробностях возникла картина казни: широкая площадь, толпа людей, молчаливо слушающих похоронный звон, двое приговоренных, стоящих в жалкой телеге палача с такими прекрасными, такими просветленными лицами, что, казалось, они уже победили смерть; скорбная фигура старого священника, зловещий палач со скрытым под маской лицом; возбуждение зрителей и его собственное потрясение при виде ужасной гибели красивой молодой женщины.
Срывающимся от гнева голосом Бельтрами рассказал о Рено дю Амеле, о его злобе и невероятной жестокости. Он повторил слова Антуана Шаруэ о страданиях, которые пришлось перенести Марии в доме мужа, и о безнадежных попытках матери добиться для нее помилования. В заключение Франческо поведал о том, каким образом ему удалось спасти младенца, как он решил его удочерить и как Леонарда внезапно решила помочь ему воспитать сироту.
Когда Бельтрами замолчал, Леонарда плакала, а глаза Фьоры сверкали гневом и возмущением:
– Все эти люди куда в большей степени заслуживают смерть, чем… мои несчастные родители! И в первую очередь этот подлец дю Амель, а во-вторую – отец, не пожелавший защитить собственных детей. Затем герцог Филипп и граф де Шароле. В них не нашлось ни капли жалости. Именно они приговорили моих родителей к публичной казни, позорной могиле, всему этому позору!
– Фьора, герцог Филипп уже давно умер, что же до графа де Шароле, то он стал герцогом Карлом Смелым, и именно ему принес клятву верности мессир де Селонже…
Упоминание о муже как бы возвратило Фьору из прошлого:
– Филипп!.. Ведь именно он рассказал мне о Жане де Бревай! Он знал его раньше, еще в те времена, когда служил пажом у графа де Шароле. Его поразило наше сходство… А он… он тоже все это знал?
– Да… Именно поэтому я и согласился на ваш брак.
Фьора вскочила так резко, что толкнула стол. Несколько бумаг полетело на пол.
– Только не говорите, что для того, чтобы добиться моей руки, он применил тот же метод, что и подлая Иеронима, – гнусный шантаж.
Бельтрами вопросительно взглянул на Леонарду, как будто ища у нее поддержки. После всего того, что ей пришлось узнать, снесет ли Фьора еще один удар? Она так молода…
Но в эту минуту, вытерев глаза, Леонарда поднялась с места и встала позади Фьоры, как будто опасаясь, как бы та не упала в обморок.
– Мессир Франческо, надо сказать всю правду. У нашей девочки стойкая душа. Если она дознается об этом сама, будет еще хуже.
– Вы правы, – вздохнул Франческо. – Я сейчас ей все объясню. Фьора, ты угадала. Мессир де Селонже применил точно такой же метод. Он любой ценой хотел тебя заполучить и объявил, что ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Его, конечно, поразило сходство. Но не забудь, что он родственник семьи де Бревай и поэтому мог быть в курсе той давней истории. Он наверняка знал, что ребенок Марии живет во Флоренции у богатого торговца, который его удочерил. Увидев тебя, он сразу же понял, кто ты. Если он и заговорил с тобой о молодом оруженосце, то лишь для того, чтобы проверить, знаешь ли ты…
Из всего сказанного Фьора вынесла только одно – ради нее Филипп смог пойти на преступление! Ее лицо осветилось счастьем:
– Он так меня любит! Ах, Филипп! Может быть, другая и упрекнула бы тебя за подобный поступок, а я – благодарю, потому что иначе мне никогда бы не быть твоею!
Бельтрами больше не мог выносить этого горящего взгляда и пылкой страсти в голосе Фьоры. Им овладела ревность, возможно, больше, чем он того хотел.
– Ты его больше никогда не увидишь, Фьора! Не надейся, что он возвратится за тобой, чтобы увезти в родовой замок и представить при дворе своего господина. Он только хотел получить право первой ночи и удовлетворить страсть, которую ты ему внушила. Но твоя жизнь должна пройти здесь, со мной!
Лицо Фьоры затуманилось, словно солнце затянуло тучами. Она покачнулась, словно от удара. Думая, что она упадет, Леонарда хотела поддержать ее, но Фьора мягко ее отстранила.
– Я еще не все знаю, не так ли? Так, значит, нотариус, благословение в монастыре было всего лишь комедией?
– Нет. Ты настоящая графиня де Селонже, и ничто не сможет изменить положение вещей… разве что смерть! Твой супруг не вернется, потому что он ищет ее на поле боя под знаменами герцога Бургундского.
– Он хочет умереть? Но почему?
На этот раз Бельтрами заколебался. То, что он собирался сказать, было ужасно… Но Фьора не спускала с него взгляда. Она повторила, почти выкрикнула:
– Я хочу знать почему!
Не в силах больше выносить ее грозного взгляда, он отвернулся к портрету, словно прося прийти ему на помощь. И, словно во сне, услышал голос Леонарды:
– Надо покончить с этим раз и навсегда, мессир Франческо! Вскройте нарыв, и рана быстро заживет!
Не глядя на Фьору, он рассказал всю правду.
– Женившись на дочери Жана и Мари де Бревай, он опорочил свое имя. И его могли покарать за это…
– Почему же он все-таки сделал это? Я была в него безумно влюблена. Да простит меня бог, он бы мог получить меня и без этой комедии!
– Но не получил бы тогда твое приданое! А он стремился получить его для финансирования войны своего господина, которому Лоренцо отказался ссудить деньги… Когда ты станешь вдовой, я получу его имущество, ты же получишь право носить его имя… но не жить у него.
– А если у меня будет ребенок?
– Мы должны воспитать его до того возраста, когда ему надо будет служить. После этого он вернется в Бургундию, вступит в наследство и должен будет владеть рыцарским искусством…
– При условии, что родится мальчик! А если это будет девочка, что мы должны с ней сделать? Бросить ее в реку?
И Фьора, развернувшись на каблуках, выбежала из студиолы в свою комнату. Послышался шум захлопывающейся двери.
– Оставим ее! – вздохнула Леонарда. – Она будет плакать до изнеможения, и в этом случае нежность Хатун будет ей лучшим утешением. Но вернемся к донне Иерониме. Что вы собираетесь делать, мессир Франческо?
– Вы правы, донна Леонарда. Надо попытаться забыть прошлое и думать о будущем. Боюсь, что этой ночью вам не придется много спать. Соберите вещи Фьоры и свои. Все должно быть готово, если понадобится быстро уехать… Не перебивайте меня, пожалуйста! Вы сообщите, что поедете с Фьорой и Хатун помолиться в обитель Валломброза. Вас будут сопровождать Джакопо, сын моего старого Ринальдо, и его кузен Томмазо. Но, выйдя за ворота города, сделайте небольшой крюк и добирайтесь до Ливорно. Там сядете на «Санта-Мария дель Фьоре», я напишу письмо капитану, и ждите от меня известий. Возьмите с собой столько вещей, сколько надо дамам для одного дня путешествия. Не надо вызывать подозрений. Остальное я вам пришлю позже.
