– Вы? – пробормотала Фьора, перейдя на французский язык. – Вы, моя дорогая Леонарда? Я уже больше не надеялась вас увидеть… Я боялась… я думала… о, господи! Я не знаю, что сама говорю! – сказала она, отодвигаясь, чтобы лучше разглядеть вновь обретенную воспитательницу. – Но каким чудом?
– Никакого чуда, донна Фьора, – на всякий случай оглянувшись по сторонам, заговорила Коломба, – просто предосторожность. На другой день после того, как тебя отправили в монастырь Санта-Лючия – бедная! Вот еще одна, которой плохо служат! Надо будет поставить ей несколько свечей! – так о чем же я говорила? Ах да… На другой день, стало быть, мы пошли к тебе с донной Кьярой и забрали с собой донну Леонарду. Мы знали, что с ней может случиться несчастье, если она останется одна во дворце. Вся прислуга была перепугана насмерть… и мы были правы. Как только подумаешь, что случилось! Эти ужасные солдаты, этот прекрасный дворец, весь разграбленный! Действительно, есть на свете люди, которые не боятся ни бога, ни черта!
Если Коломба начинала говорить, остановить ее было так же трудно, как трудно остановить горный поток. Но на этот раз Фьора слушала ее, не перебивая, выжидая лишь момент, чтобы выразить ей свою благодарность. Она держала Леонарду за руку, как будто боялась, что та может снова исчезнуть. Старая дама с удивлением разглядывала свою воспитанницу.
– Но как вы одеты, мой ангел? – спросила она наконец. – Это красное, одетое на вас… в то время как вы в трауре?
– Это туника Самии, служанки Деметриоса. Мне больше нечего надеть. Мое траурное платье осталось в монастыре…
– Донна Кьяра подумала об этом, – вставила Коломба. – С нами мул, нагруженный одеждой для тебя и Леонарды, и еще кое-что из вещей, которые мы смогли унести. Бедняжка! Сразу столько несчастий! Тебе даже не дали спокойно оплакать отца… А теперь мы еще тебя заставим поплакать…
Фьора почувствовала, как ее радость померкла, но совсем не угасла, зато вновь появилось чувство страха, которое не оставляло ее все эти последние дни. Она попыталась поймать взгляд Деметриоса, как бы прося у него о помощи. Леонарда упрекнула свою подругу:
– Нужно ли говорить об этом сейчас? Мы только вошли…
– И вам нужно отдохнуть и поесть, – продолжил врач. – Идемте в кухню, уже пора ужинать. Эстебан отведет ваших мулов на конюшню. Я не думаю, что ты хочешь вернуться сегодня вечером, донна Коломба? Это будет неосторожно с твоей стороны, да и городские ворота закроются через несколько минут…
Такой поток слов, не свойственный Деметриосу, заставил добрую женщину замолчать. Она пробормотала, что донна Кьяра ждет ее только утром и что она с удовольствием съела бы что-нибудь.
Хозяин дома повел всех в кухню. Там уже хлопотала Самия, которую о приезде гостей предупредил Эстебан. Две курицы жарились на вертеле, и Самия уже нарезала толстыми кусками окорок, который сняла с крючка на перекладине. Коломба с удовлетворением посмотрела на эти приготовления и присела у огня, предложив поворачивать вертел, если ей нальют капельку чего-нибудь «бодрящего», так как езда на муле ее укачала.
Деметриос поспешил удовлетворить ее просьбу: он принес бутыль, оплетенную лозой, и оставил на столе после того, как его гостья одним махом выпила полкружки граппы… Он достал кружки для всех и предложил Леонарде попробовать вино. У бедной женщины было расстроенное лицо и глаза, покрасневшие от недавних слез, на что никто не обратил внимания, так все были охвачены радостью встречи. Она отказалась:
– Может быть, немного погодя. Это так ужасно, то, о чем я должна рассказать. Фьоре тоже надо будет взбодриться…
– В конце концов, скажите, что же произошло? – спросила молодая женщина.
– Ужасная вещь, названия которой нет ни в одном языке, моя овечка. Я никогда не думала, что флорентийцы способны обесчестить человека, совершить такое ужасное святотатство…
Леонарда начала рассказывать, что произошло, короткими фразами, которые, казалось, она выплевывала изо рта, чтобы не отравить свой рот словами. Сегодня утром служка, войдя в церковь Ор-Сан-Микеле, чтобы все приготовить к первой мессе, увидел такое, что с ужасом выскочил на улицу и начал кричать: усыпальница Франческо Бельтрами была раскрыта. Кто-то преступными руками вытащил тело, разрезал его на куски, да так и оставил, даже не пытаясь замести следы…
У Фьоры побелели даже губы, а глаза наполнились ужасом:
– Зачем?.. Но зачем?
– Чтобы взять сердце, – ответила Коломба. – У нас есть старое поверье, согласно которому так поступают, когда хотят не дать призраку умершего приходить по ночам и беспокоить живых. Я рассказывала Леонарде: надо сжечь сердце и пепел разбросать по ветру… Несомненно, это сделал убийца.
Деметриос в этом нисколько не сомневался. Он вспомнил, чем пригрозил Эстебан, когда разговаривал с Марино Бетти в таверне, после чего тот бросился бежать…
Увидев, что Фьора дрожит всем телом, он уговорил ее сесть и заставил выпить глоток вина.
– Нашли ли пепел в церкви?
– Нет, – ответила Коломба. – Этот человек, должно быть, испугался, что его застанут, если он будет жечь в церкви. Он его унес с собой. Весь город взбудоражен, жители ходят по улицам с криками «смерть ему!», толком не зная, кому именно.
– Здесь нет никакой тайны, – сказал Деметриос. – Убийца мессира Франческо боялся за свое спокойствие по ночам…
– Не удалось узнать, кто он? – спросила Леонарда, Фьора же подняла на грека взгляд, полный упрека.
– Я думала, что нож тебе подскажет. Ты обещал найти убийцу моего отца.
– Я его нашел. Вернее, нашел Эстебан. Я тебе еще не говорил об этом, так как хотел, чтобы ты отдохнула здесь несколько дней, тебе это необходимо…
– Я уже отдохнула. Кто он?
– Кто же, как не Марино Бетти. Он убил твоего отца по приказу донны Пацци.
И Деметриос рассказал, как в таверне Эстебан получил подтверждение того, что управляющий был убийцей. Фьора немедленно приняла решение.
– Дайте мне одежду монаха, дорогая Леонарда, – приказала она. – А ты, Деметриос, дай мне оружие и лошадь! Наше имение совсем недалеко отсюда, и я не хочу, чтобы этот презренный человек, который так боится призраков, увидел еще один восход солнца!
– Не горячись! – сказал Деметриос и положил руку на плечо молодой женщины. – Подобные дела надо подготавливать заранее. Этот человек сильнее тебя. Ты тоже хочешь умереть этой ночью? Монтуги находится недалеко от города, и наверняка слухи уже дошли до Марино. Поскольку он боится за свою жизнь, он уже настороже. Может быть, он даже спрятался где-нибудь.
– Ну что же, придется найти его. Если не его, то по крайней мере его сообщницу, которая еще больше преступна, чем он. Я пойду туда!
– Мы пойдем туда, ты, я и Эстебан, только следующей ночью, – твердо сказал Деметриос.
Леонарда обняла Фьору, хотя удалось ей это с трудом – та словно бы окаменела:
