Книга Флорентийка, страница 9. Автор книги Жюльетта Бенцони

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Флорентийка»

Cтраница 9

Франческо прикидывался глухим, так что даже самые стойкие потеряли надежду. Но был еще и маленький клан непримиримой оппозиции, главой ее была двоюродная сестра Франческо, Иеронима, вышедшая замуж за знатного Пацци. Ее мотивы были прозрачны. Если Бельтрами не женится и не будет иметь детей, она и ее сын Пьетро будут его единственными наследниками. От такой мысли легко не отказываются.

Бельтрами не был введен в заблуждение мнимыми милостями Иеронимы, а ее душевное состояние его нисколько не беспокоило. По прошествии лет он почти поверил, что маленькая Фьора была действительно его дочерью. Внезапно вспыхнувшая в то страшное зимнее утро любовь к прекрасной незнакомке не отпускала его. Он не забыл своего чувства и всю любовь перенес на малышку. С горделивой радостью наблюдал он, как растет и расцветает Фьора в доме, что он ей подарил. Фьора была счастлива и ожидала дня, когда бог пошлет ей радости любви…

Леонарда поставила поднос на кровать и, взяв девушку за руку, заставила отойти ее от окна.

– Когда вы станете благоразумной? – проворчала она.

– У меня нет желания быть разумной, – запротестовала девушка, извиваясь как угорь и пытаясь освободиться от железной хватки воспитательницы. – К тому же, что значит быть разумной?

– Это значит вести себя как подобает девушке из хорошей семьи, – произнесла Леонарда, привыкшая к нелегкому характеру своей подопечной. – И есть то, что вам подадут.

– Я это не хочу. Я не голодна.

– Хорошо. Можете не есть, но соизвольте одеться. Вас ждет отец. Надеюсь, вы не намереваетесь явиться к нему в одной рубашке?

Как по волшебству, бунтовщица сразу успокоилась. Она глубоко любила Франческо. Самый необузданный гнев улетучивался без следа при мысли доставить ему хоть малейшее огорчение. Она послушно съела тартинку и выпила молока, тогда как Хатун, по знаку Леонарды, подняла одно из отвергнутых платьев и приготовилась одевать ее.

Минутой позже Фьора предстала в бархатном платье цвета опавших листьев, которое застегивалось под грудью, открывая атлас туники. Рукава, перевязанные золотыми лентами, были в обтяжку, с модными прорезями-«окнами», через которые виднелся белоснежный атлас туники, весь в мелких и пышных сборках.

Пока Хатун зашнуровывала рукава, Леонарда, вооруженная расческой, пыталась привести в порядок копну черных волос, в беспорядке ниспадающих на спину молодой девушки. Фьора с недовольной гримасой наблюдала за работой двух женщин, глядя в венецианское зеркало, за большие деньги купленное для горячо любимой дочери.

– Я уродлива! – объявила она драматическим голосом.

– Именно это повторяю я каждый день, входя сюда, – ухмыльнулась Леонарда. – Как только мессир Франческо, человек большого вкуса, может терпеть присутствие столь некрасивой дочери и дойти в своем ослеплении до того, что радоваться при виде ее присутствия?.. Не говорите глупости.

Фьора была искренна. Она выросла в городе, где все мечтали быть блондинками и не признавали черных волос. Местные дамы золотили волосы каждую неделю. После крашения надо было сушить их на солнце. С этой целью устраивались вышки, окруженные перилами, на крышах домов. Дамы сидели на такой вышке, терпеливо вынося палящий зной. Соломенные шляпы предохраняли их лица от загара. Позолоченные волосы, выпущенные из круглого отверстия шляпы, были раскинуты по широким полям. Жидкость для золочения приготавливалась из майского сока корней орешника, шафрана, бычьей желчи, ласточкина помета, серой амбры, жженых медвежьих когтей и ящеричного масла. И после таких мучений оценить по достоинству мягкие, блестящие, но темные волосы дамы, к сожалению, были не в состоянии.

– Отец меня любит, – со слезами на глазах прошептала Фьора. – Он не видит меня такой, какая я есть на самом деле. Но я знаю, что никто не сможет меня полюбить с такими волосами. Даже…

Она внезапно замолчала, покраснев от мысли, что чуть не выдала свою сердечную тайну, не подозревая, что Леонарде она давно известна. Не желая еще больше огорчать свою любимую, Леонарда сделала вид, что ничего не слышала.

– Не надо заставлять ждать мессира Франческо, – ласково напомнила Леонарда. – Прическу мы закончим позже. – Затем, нежно коснувшись щеки девушки, она добавила: – Если вы не верите вашему зеркалу, моя крошка, поверьте вашей старой Леонарде… и всем тем молодым людям, что ухаживают за вами. Вы гораздо красивее, чем думаете, а со временем станете еще прекраснее. Теперь идите!

Фьора ничего не ответила. Она не была в этом убеждена. Хотя сказать, что она считала себя некрасивой, было бы тоже преувеличением. У дочери одного из самых богатых и могущественных людей города было много поклонников. Но именно потому, что ее отец обладал одним из самых крупных состояний в городе, она не верила в их искренность и с радостью поменяла бы все это богатство на золотисто-рыжие волосы Симонетты. На пороге комнаты она спросила:

– Где мой отец?

– В студиоле. [3]

Фьора вышла из комнаты и очутилась в галерее с колоннами, обогнула внутренний дворик, украшенный двумя античными статуями и апельсиновыми деревьями, посаженными в голубые и зеленые кадки из майолики. Хотя зима была в разгаре, погода стояла мягкая и солнечная. Плохая погода в Тоскании больше характеризуется дождями, нежели холодом. А снег здесь очень редок. Фьора не любила сидеть взаперти и большую часть свободного времени проводила в саду. Сегодня, 28 января, Лоренцо Медичи праздновал подписание договора с Яснейшей Венецианской республикой против турок. Будут состязание, пиршество и танцы…

Апартаменты Франческо находились на том же этаже, что и Фьоры, только по другую сторону двора. Фьора и следовавшая за ней по пятам Хатун направились к нему.

Хатун была одного возраста со своей молодой хозяйкой. Это была тоненькая грациозная девушка с треугольным личиком, раскосыми глазами и маленьким плоским носиком, похожая на кошечку. Она любила дом Бельтрами, Фьору, и ей нравилась праздная жизнь, которую она вела здесь. Мысль, что она родилась несвободной, совсем не мучила ее по той простой причине, что никому не приходило в голову дать ей почувствовать это. Фьора никому бы этого не позволила.

Во Флоренции, как и во всей Италии, было много рабов, особенно женского пола, и богатство дома оценивалось по их количеству и происхождению, даже внешнему виду. Некоторые рабыни были редки, как, например, две мавританские танцовщицы и черная карлица герцогини Милана Бьянки-Марии Сфорца, чему злобно завидовала герцогиня Ферраре.

Богатые горожане Флоренции, Милана, Венеции и Генуи могли себе позволить столь дорогое удовольствие и часто использовали рабов как простых слуг. Венецианские и генуэзские судовладельцы доставляли их с базаров причерноморских стран, Малой Азии, с Балканского полуострова, из Русского государства или Татарии, и стоили они от ста до двухсот золотых дукатов. Если же речь шла о певицах, танцовщицах или искусных вышивальщицах, то цена взлетала от пятисот до семисот золотых дукатов. Что касается Хатун, то она была куплена в Требизонде еще ребенком вместе со своей матерью капитаном «Санта-Маддалена». Красота ее матери поразила капитана, и он привез их во Флоренцию. Через несколько месяцев после приезда Джамаль умерла, а крошку Хатун вместе с Фьорой воспитывала Леонарда. Она была призвана стать подругой и камеристкой Фьоры, но первое предназначение было гораздо важнее второго.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация