Из кухни доносился грохот посуды. Марика обладала редким даром: накрывая на стол, оглушительно стучать тарелками.
«А может, я люблю обеих? Они разные, хотя и очень похожи внешне. И обе мне дороги». Игорь не видел ничего аморального в том, чтобы одновременно любить двух женщин. Каждую по-своему. Означает ли это измену? Вот тут начиналось самое сложное.
Ратов почувствовал, что сейчас окончательно запутается.
— Ужин готов, — очень кстати сообщила Марика.
— Бегу, любимая!
На письмо Марины Игорь не ответил.
Уже после ужина и душа, набросив легкий халат, он на секундочку заглянул в компьютер.
Почему ты мне ничего не написал? Я волнуюсь. Тебя не обижают?
Марина.
Все замечательно. Правда, не могу понять, кто из нас клон.
Игорь.
Успокойся. Это совершенно не важно. Главное, чтобы тебе было хорошо.
Марина.
«Опять злится, — подумал Игорь. — Интересно, она пишет письма тоже по пути в спальню? Или Макс сидит рядом?»
На экране тут же появилось новое сообщение:
Кстати, Максу здесь не понравилось. Щи и котлеты надоели. Утверждает, что у меня испортился характер и срочно требуется смена обстановки. Он подписал контракт на работу в Мексике. Уезжаем завтра. Прощай.
Марина.
До свидания.
Надеюсь, что Мексика не обманет твоих ожиданий. Ты любишь экзотику.
Игорь.
Нет, я не люблю экзотику. Терпеть ее не могу. В отличие от тебя. Ведь ты предпочитаешь экстрим? Теперь мне все ясно. В «треугольнике» только один клон. И этот клон — ты.
Не скучай.
Марина.
Последнее слово все же осталось за ней.
* * *
Сразу после новогодней ночи ударили морозы. Москву завалило снегом, и по утрам с улицы раздавался скрежет лопат — дворники расчищали тротуары. Как в детстве, когда сонный Ратов с трудом просыпался и, не открывая глаз, собирался в школу.
На этот раз спешить ему некуда. Почти принудительно он, как и другие кремлевские чиновники, был отправлен в отпуск на все время праздников, хотя дел осталось выше крыши. Приходить в опустевшее здание Администрации казалось неприличным и вызывающим, и он предложил Марике хотя бы на несколько дней вырваться в подмосковный санаторий: покататься на лыжах, погулять по заснеженному лесу, поплавать в бассейне.
— У меня же экзамены, — возразила Марика, — и один день я дежурю в банке.
— Все успеем. Но если не хочешь за город, проведем каникулы дома, — схитрил Ратов.
«Лучше уступить, чтобы потом одержать победу».
— Ты все равно не дашь мне заниматься, — капризно надула губы Марика.
— Я буду подавать тебе еду в постель, — пообещал Ратов.
— Вот именно! Лучше на природу. Но при одном условии.
— Каком? — строго прищурился Игорь.
— Заедем к моим родителям, хотя бы на один день. Они приглашали.
Ратову ужасно не хотелось знакомиться с родственниками Марики. По крайней мере сейчас. Он вообще опасался таких посиделок. Во-первых, они всегда выглядят неестественно, и, во-вторых, инстинктивно Игорь опасался, что его незаметно «окрутят». Конечно, если он не захочет, то никаких «смотрин» не будет. Зачем тогда напрягать родителей и устраивать всю эту канитель?
Эти страхи он унаследовал со студенческих времен, когда попадал под прессинг энергичных девиц, спешивших любой ценой выскочить замуж.
«Но сейчас я — взрослый мужчина, Марику люблю. Можно и с ее родителями познакомиться. Но это уже серьезно. И лучше бы я сам предложил, а не она».
— Ты хочешь за меня замуж? — спросил Игорь.
— Еще не решила.
«Если бы она хотела замуж, то сказала бы по-другому: „А ты не предлагал“ или „А ты мне разве предлагаешь руку и сердце?“» — подумал Ратов и неожиданно обиделся:
— Значит, ты не хочешь за меня замуж. Почему?
И опять Марика уклонилась от ответа. Только улыбнулась и сказала:
— Мои старики волнуются, где я провожу дни и ночи, с кем живу? Разве не понятно? Тебе что, трудно с ними познакомиться?
— Абсолютно нетрудно, я и сам хотел предложить, — соврал Ратов. — А с моими родителями ты хочешь познакомиться?
— Пока не время.
— Это дискриминация! — возопил Ратов. — По половому признаку.
— Возможно, — признала Марика. — Мои старики живут сейчас на даче в Жаворонках.
— Ни секунды промедления, звони им. Мы приедем сегодня вечером, а завтра утром — в дом отдыха. Учебники захвати с собой.
— Будет время заниматься?
— Нет, спрячем их в багажнике. Пусть будут.
* * *
Улицы в стародачном поселке были узкими, а тут еще выпал снег. Хорошо, что с утра проехала снегоуборочная машина. Иначе родители Марики оказались бы отрезанными от внешнего мира.
Рубленый дом походил увесистостью на финские строения. Внутри — обшитые вагонкой терраса и кухня-столовая, а спальные комнаты и кабинет Евгения Николаевича, отца Марики, красовались бревенчатыми скатами.
— Специально оставили, так уютнее, — пояснил Евгений Николаевич.
— Напоминает форт в «Острове сокровищ» Стивенсона или дома охотников в романах Фенимора Купера, — заметил Ратов.
— Вы много читали, — заметил отец Марики.
— Да, в детстве часто болел ангиной, сидел дома, читал книжки. Потом удалили миндалины. Мама отвела меня в секцию бокса. Читать стал меньше, а болеть совсем перестал.
— Марика у нас тоже редко болеет, — сообщила ее мама. — Зовите меня просто Галиной.
В гостиной их ждал накрытый стол. Марика надела замшевую безрукавку, распушила темные волосы. Щеки раскраснелись от пламени в камине.
В угощении преобладали традиционные русские закуски. После третьей рюмки любознательного Евгения Николаевича потянуло к полемике на политические темы. Он дал нелицеприятную оценку антикризисным мероприятиям правительства, которое «прохлопало» все, что можно, а сейчас делает невинные глаза и спихивает вину на других.
— Вы где работаете? — на всякий случай попыталась уточнить Галина.
Ратов постеснялся сказать, что трудится в Кремле, и наплел что-то про научную работу. Это не произвело впечатления.
Папа Марики как-то резко успокоился и о «поганой политике» больше не вспоминал. Разговор скатился в мирное русло — о том, что в театрах показывают не искусство, а балаган, читать нечего, по телевидению дебильные ток-шоу и тупые сериалы, причем старые.
— Давайте поговорим о природе? — дипломатично предложил Ратов.
