— Какие валенки! В Москве опять тепло. Ты на улице бываешь?
— Редко. Кабинет — машина — дом и в обратном порядке. Ладно, валенки можешь не надевать, — проявил великодушие Сирота. — Знаешь на Маросейке кафе с венгерским названием? В начале улицы. Мы там с тобой встречались.
— Да, помню. А почему не в кабинете?
— Объясню при встрече, догадливый ты наш! Выходи.
Ратов набросил легкое короткое пальто, похожее на те, что любит носить президент, завязал «итальянским узлом» коричневый, отливающий шелком шарф, подаренный Марикой, и спустился к выходу. Он прошелся немного по Ильинке и направился к подземному переходу. До кофейни было рукой подать, и в запасе оставалось еще минут двадцать.
Через улицу висела рекламная растяжка «Ура кризису! Новые цены на автомобили. Сумасшедшие скидки!».
У спуска в переход Ратов был атакован энергичной девицей, которая внаглую втюхала ему листки «Антикризисное меню», на которых был указан адрес ресторана, славившегося своими высокими ценами.
В переходе Ратов подошел к витрине книжного киоска и попытался в отражении стекла проверить, не следуют ли за ним подозрительные личности. Его не покидало тревожное ощущение, что он под наблюдением. Как будто неведомый глаз внимательно рассматривает его со стороны и прячется. В стекле отражались смутные тени.
«Нельзя доверять детективным романам, — подумал Ратов. — Хрен чего в стекле увидишь. Может, в других странах витрины моют лучше?»
— Журналы выйдут на следующей неделе, — предупредила продавщица.
Она подозрительно рассматривала Ратова. Судя по напряженному взгляду, он мог оказаться инспектором одной из бесчисленных московских служб, контролирующих и обирающих потребительский рынок. Но инспекторы дорогие пальто и шарфы не носят. Все больше в куртках и вязаных шапочках.
— Возьмите журнал о художниках, — сочувственно предложила киоскерша. — На выбор. Репина дешевле отдам. Он уже давно лежит.
Ратов вновь оглянулся. Ничего необычного.
Мимо бодрой походкой, пружиня на толстых подошвах армейских ботинок, проследовала группа «бритоголовых».
— Митинг у них на Славянской площади, — сообщила продавщица. — Опять драка будет.
От марширующей «боевой группы», как испуганные воробушки, шарахнулась парочка «голубых».
— Эти сейчас в туалете спрячутся, в Политехническом. Вы, наверное, знаете?
— Нет, не знаю! — опроверг ее домыслы Ратов и пошел по переходу в сторону Маросейки.
Вокруг спешили чиновники, деловые люди из провинции и компаний средней руки.
«Вот этот, с уже забытой в Москве борсеткой, явно в Росимущество. Потолще и вальяжнее — в Торговую палату. Женщина с сумкой-портфелем — в Минфин, а этот куда? А, понятно, он „запаривает“ наркотики. Всегда здесь стоит».
Игорь в очередной раз поразился, что все это многообразие российской жизни бьет ключом в сотне-другой метров от кабинетов президента и его Администрации. И ездить никуда не надо. Вот она, Россия, — и наркота, и «бритоголовые», и «голубые», и «деловые» — все здесь. Делай что хочешь! «Вертикаль» — она там, наверху, а спустился в подземный переход — и нет никакой «вертикали».
Перед лестницей, поднимающейся к Маросейке, Ратов вновь бдительно оглянулся. Кажется, он уже видел этого парня в синей куртке. Тот стоял у соседнего киоска, а потом топтался у входа в метро. Нет, это другой. Прошел мимо. Или тот же самый?
«Все же чувствую, что следят. Физически ощущаю. Нужно будет предупредить Сироту», — решил Ратов.
В кофейне все столики были заняты. В новостных программах сообщали, что европейцы перешли на режим экономии. Даже на горнолыжных курортах, куда они упорно поехали, чтобы вывезти детей на свежий воздух во время каникул, берут только основное блюдо. Ни салатов, ни сыров, ни десертов!
В России кризис, как и все прочие стороны жизни, проявлялся своеобразно. Рестораны, кафе, магазины были переполнены. Люди ели в три горла, судорожно закупали ненужные вещи, словно спешили поскорее избавиться от последних денег и уже тогда начать все с нуля.
Сирота не был исключением. Не теряя ни минуты, он уже освоил венское пирожное и плотоядно присматривался к чизкейку.
— Рад тебя видеть, — сказал Ратов.
— А мне плевать! — грубо ответил Сирота и зачавкал чизкейком.
Насладившись изумленным видом Ратова, в глазах которого читался вопрос, а не «задолбал» ли его друга кризис до умственного помешательства, Сирота еще немного потянул паузу и торжественно произнес:
— Твоя радость, брателло, ничто по сравнению с наслаждением, которое я испытываю при нашей встрече. Ха-ха! Знаменитая шутка Ираклия Андроникова, великого рассказчика. Не знал? Садись, возьми «Наполеон», он свежий.
— Спасибо, мне «Наполеонов» на работе хватает. А я, признаться, подумал, что ты уже немного того, с катушек съехал.
— Не дождетесь. Я сегодня еще неважно выгляжу. А вот ты после моего рассказа с катушек съедешь. Обещаю.
— Не преувеличиваешь?
— Посмотрел я некоторые документы, — уже деловым тоном сообщил Сирота. — «Ферросплавы» очень не хотят их показывать. Соглашение о дополнительных условиях кредита под залог акций. Многое я видел, но эти бумажонки меня удивили.
— Что еще удумали? — очнувшись от полусонного состояния, поинтересовался Ратов.
— Морев уже не собственник. Он передал банкам контрольный пакет «Ферросплавов». Но тщательно это скрывает.
— Как он на такое согласился?
— Очень деньги были нужны. Рынок на подъеме, все хотел захапать. Он и в кошмарном сне не допускал, что ситуация может внезапно измениться. Правда, не исключаю и другой вариант. С самого начала хотел «кинуть» — увести активы и оставить вместо компании пустышку. Берите — не жалко.
— А теперь поменял тактику, — догадался Ратов. — Хочет подоить государство. Но при заключении сделки он обязан выложить на стол все дополнительные соглашения.
— А он не хочет их показывать. Не хочет и не станет, — возразил Сирота.
— Тогда это мошенничество. Сделка будет признана недействительной, — сказал Ратов, хотя полной уверенности у него не было. Теоретически все просто и понятно, но любой контракт можно так заварить, что потом замучаешься расхлебывать.
Он почувствовал страшную усталость от всех этих жуликоватых олигархов, прозорливых банкиров, изворотливых юристов, ловких консультантов и прочих «гениев».
«Суетятся, спешат „нагреть“ друг друга, а зачем? Что в итоге? Все оказались в заднице. Лучше бы ничего не делали: на диване бы полежали, дали бы экономике развиваться. Нет, ночей не спят, лица покраснели от умственного напряжения — как бы „нагреть“. Противно. И скучно».
— Ты чего такой квелый? — забеспокоился Сирота.
— Все нормально. Я ожидал от него пакостей.
