— В отличие от тебя, дорогой племянничек, я привык уважать окружающих. Независимо от того, мои они пациенты или я их вижу в первый и последний раз. Тебе это покажется странным, но с уважением относятся даже к тем, кого любят. Они, знаешь ли, тоже люди, — с сарказмом заметил Бровин. — Меня что беспокоит? У тебя вообще нет никаких ограничителей.
— А в чем это проявляется? — насупился Ратов.
Разговор приобретал агрессивные формы, и ему это не нравилось. Ссоры с Бровиным уже случались, и они даже не разговаривали месяцами. Потом мирились.
— Ты ведешь себя, будто наделен высшим разумом. Это гениальные люди часто не задумываются о морали. Они ее просто не чувствуют и не понимают. Имеется даже медицинское объяснение. У неординарных личностей биохимические процессы протекают иначе, чем у обычных людей. Но чаще мораль отрицают отморозки, нелюди. Они как бы на другом полюсе. Гений — над моралью, а примитивы не доросли до ее понимания и никогда не дорастут.
— Мне казалось, что талантливый человек гениален в своей области, а в других сферах может быть совсем даже не гением, — заметил Ратов.
От этого невинного замечания дядю понесло в философию. Хороший признак. Значит, скандала не будет.
— Ладно, я просто хотел сказать, что ты ведешь себя как гений, который выше всех, или как отморозок. И то и другое тебе не подходит. Меняйся, или будет плохо, — стал успокаиваться Бровин.
— Я хотел добра Марике. И себе, конечно. Что в этом плохого?
— Ничего, — раздраженно махнул рукой Бровин. — Но эксперимент повторять не советую. Скоро от клонов деваться будет некуда. Количество идиотов или хитрецов, которые прикидываются простаками, превышает санитарно допустимые нормы.
— Ладно, оставим дискуссию, — примирительно попросил Ратов. — Ситуация меня реально беспокоит.
— Ты не все рассказал?
— Марика и Петр исчезли. Я наплевал на конспирацию и дозвонился до знакомого в Томске. Он выяснил через свои связи, что квартира Громова разгромлена. Нашли тела каких-то бандюков, не местных.
— Убитых на квартире у твоего друга? Я не ослышался?
— Точно не знаю. Кажется, они были живы, но без сознания. Но Марика и Петр пропали. Я в отчаянии. Что делать?
— Ты втравил девушку в криминальную историю.
— У меня не было выбора.
— Она из-за тебя жизнью рискует. Ты не имел права.
— Все получилось само собой. Не думал, что они «наедут». Вроде все успокоилось, — попытался оправдаться Ратов.
— Да, очень. Высших чиновников и судей отстреливают чаще, чем в девяностые годы, — проворчал Бровин. — Вот тебе ключ. Принеси из оружейного шкафа ружье, второе справа.
Игорь внимательно посмотрел на разбушевавшегося хирурга. Тот не шутил.
— М-да… начало XX века, редкая резьба, бой удивительный. Сокровище! — Бровин ласково погладил принесенное племянником охотничье ружье. — Завтра пригодится.
— Хочешь кого-то убить? — спросил Ратов.
— Нет, попросить. Ласково и убедительно.
* * *
Мокрый снег налипал слоями на окна машины. Словно разъяренный волшебник неутомимо и сноровисто окутывал автомобиль белой пряжей, превращая его в намертво закрытый кокон.
Сахалин стонал под ударами внезапного циклона. Дорога была блокирована снежными заносами. Железнодорожное сообщение тоже остановилось. В машинах и поездах оказались отрезанными от внешнего мира сотни людей. На острове объявили режим чрезвычайной ситуации. Губернатору докладывали: если дорожные службы не освободят дорогу от снега и наледей, то через несколько часов кончится топливо и люди начнут замерзать в машинах, превращающихся в ледяные железные гробы.
Пока ситуация только ухудшалась. Мокрый снег налипал на провода, грозил в любой момент прервать связь и электроснабжение.
— Неужели ничего нельзя сделать? — пролепетала испуганная Марика.
— Лишь бы расчистили дорогу. Тогда доберемся до моего друга. У него в доме автономное электричество. Не замерзнем.
— А если не расчистят? Что мы будем делать?
— Согревать друг друга, — попробовал отшутиться Громов, хотя у него кошки на сердце скребли.
«Это плата за нашу измену Игорю, — думала Марика. — Господь не прощает предательства. И зачем мы сюда приехали!»
Машину вдруг резко закачало из стороны в сторону, словно невидимый великан хотел разломать ее скрюченное тело и впустить внутрь жесткие комья снега.
— Ой, что это? — вскрикнула Марика.
— Не хочет уходить Дедушка Мороз. Природа беснуется, — отозвался Петр.
«Он думает о том же, что и я. Жалеет о нашей измене. Господи, прости нас!»
В машине становилось все холоднее. Страх смешивался с мокрым воздухом, висящим густыми пластами.
Громов угрюмо молчал, вслушиваясь в шипящее радио, и крутил ручку настройки. Попадались в основном любительские «дикие» станции, которых на Сахалине великое множество. Люди словно пытались докричаться друг до друга через воющее пространство. На местной радиоволне надрывался знакомый с детства голос Владимира Высоцкого:
Возвращаются все,
кроме лучших друзей,
кроме самых любимых
и преданных женщин.
Возвращаются все,
кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
а себе еще меньше…
Громов еще больше нахмурился и выключил радио. У Марики стали неметь руки.
Глава 29
Нулевой вариант
— Поживешь среди дегтя — поневоле запачкаешься, — объяснил мне Джон. — Эта бедная, старая, невинная птица ругается, как тысяча чертей, но она не понимает, что говорит. Она ругалась бы и перед Господом Богом.
Воронов неожиданно спокойно воспринял сообщение о провале операции в Томске. Ему не обязательно было отчитываться и тем более извиняться перед Моревым. Ну упустил Марику и окончательно развязал руки Ратову. Печально, конечно, но не смертельно. Пострадали его сотрудники. Какой-то «перец» их сильно избил и нанес увечья. Ничего, оклемаются. Знают, на что шли. Работа сопряжена с риском — за это им и платят. И от претензий Морева можно отбояриться. Обойдется!
Хуже было другое. Его давний конкурент Стельмах, уже возмущавшийся, что варяги лезут на чужую поляну, предпринял жесткие меры. Не стал договариваться, сглаживать углы, а послал своих людей на силовую разборку. Еще хорошо, что так обошлось. Если бы не вмешательство незнамо откуда появившегося бэтмена, дошло бы до перестрелки. Тогда считали бы не раненых, а убитых. Только выпусти джинна из бутылки. Дальше — хуже, столкновения могли бы добраться и до Москвы. Конкуренты совсем обнаглели.
В общем, печально! Судя по всему, Стельмах и ему подобные считают, что Воронов утратил былое влияние и его можно топтать. Процесс пошел!
