— Экономики, кроме добычи сырья, практически нет. Финансовые доходы росли, а отечественная промышленность была на голодном пайке, — неутомимо продолжал Ратов.
— Постойте, — спохватился президент. — Нельзя все мазать одной черной краской. Вы даете слишком жесткие оценки. Ничего не поздно, если подойти с умом. И нельзя говорить, что экономики совсем нет. Кое-что сделано. Приоритетные национальные проекты, например.
— Денег для развития выделялось недостаточно.
— Это как посмотреть. Не хочу, чтобы между нами возникло недопонимание. Я исхожу из того, что финансовая политика доказала свою эффективность. Ситуация с финансами у нас стабильная. Этого вы не можете отрицать. Если бы не создали резервы, было бы намного сложнее пережить кризис. Но ладно. Критика полезна. У вас много аргументов. Их тоже нужно учитывать.
— Дело не в моих личных пристрастиях. Просто я пытаюсь объективно оценивать ситуацию, — поскромничал Ратов.
— Не любите легких решений?
Вместо ответа Ратов развел руками, что можно было расценить одновременно как признание и сожаление: «Что делать, если я такой вредный?»
Жест получился убедительным. Игорь действительно не мог понять, как президент может восторгаться финансовой политикой «бухгалтерского образца», которая поставила крест на развитии экономики, и одновременно поддерживать его концепцию, которая эту финансовую политику отрицает.
Он замечал подобные «несогласованности» в позиции президента и раньше. Но одно дело их замечать, а другое — жить с ними, когда они непосредственным образом тебя затрагивают.
«Видимо, в этом есть своя внутренняя логика», — успокаивал себя Ратов.
Президент расценил молчание Игоря как полное согласие.
— Вы нам подходите, — сказал он и сдержанно улыбнулся.
«Интересно, для чего?» — подумал Ратов.
Глава 5
Выбор
Ты, кажется, любитель заключать договоры. По-твоему, тебе все всегда удается, дубина ты стоеросовая!
Ратов спустился со второго, «президентского», этажа, прошел пост охраны и вышел на Ивановскую площадь. Посмотрел на Царь-пушку, так никогда и не пригодившуюся для защиты Кремля, и залюбовался куполами соборов. Едва успев включить мобильный, он сразу почувствовал, как телефон раздраженно подмигивает и дрожит в руке.
Звонил Олег Петрович:
— Почему не докладываете?
— Олег Петрович, я только что вышел из здания.
— Могли бы позвонить мне на сотовый, — выразил недовольство «кадровик». — Как беседа?
— Мне кажется, все в порядке. Впрочем, не знаю.
Игорь действительно так и не понял, почему им заинтересовался президент. Скорее всего Борис Павлович Бровин удружил любимому племяннику и переговорил с кем надо, с тем же Олегом Петровичем. Но президенту он зачем понадобился? Что-то серьезное? Иначе не пригласили бы для разговора. Впрочем, все как-то зыбко, неопределенно, непонятно.
«А может, это как раз нормально. Многие чиновники проводят в состоянии неопределенности десятилетия, привыкают и не представляют другой жизни».
— Зайдите ко мне, — озабоченно произнес Олег Петрович. — Обсудим.
— Я сейчас в Кремле, — уточнил Ратов.
— Ничего, здесь рядом. Можно пешком дойти. Я вас жду.
Машина с водителем, числящаяся за институтом Ратова, ждала его на стоянке. Он был бы не прочь и сам заехать в Кремль, но авто, зарегистрированные на частных лиц, сюда не пропускали.
Водитель с уважением посмотрел на Игоря. Он впервые оказался за рулем внутри Кремля и, когда потребовалось повернуть в Троицкие ворота, запаниковал. Еще бы! Всегда старался объезжать дежурящих здесь строгих ментов, а тут поезжай прямо им в лапы.
— На Старую площадь, — небрежно распорядился Ратов.
В шестом подъезде пропуск был уже заказан.
«И почему он волнуется? Даже не поздоровался», — с раздражением подумал Игорь о заботливом Олеге Петровиче.
Увидев Игоря, женщина-секретарь, не говоря ни слова, показала ему на дверь кабинета.
— Что он сказал? — тут же спросил Олег Петрович вместо приветствия.
— Сказал, что подхожу.
— Очень хорошо.
— Да, но мне хотелось бы понять, для чего.
— Что значит — для чего?
— Для чего подхожу.
— А что, служебные обязанности не обсуждались?
— Нет, даже не затрагивались.
— А что вы сами думаете? О чем конкретно шла речь?
— О повышении эффективности антикризисной программы и формировании новой модели управления.
— Вообще-то эти вопросы относятся к функциям правительства, — поморщился «кадровик». Теперь, после беседы Ратова с президентом, он уже не скрывал, что «пересечение функций» вызывает у него серьезные опасения.
— Ну почему обязательно правительства? — попытался успокоить его Игорь. — Ответственность за то, что российские компании оказались по уши в долгах, несет Центральный банк. Кредиты за рубежом брать было выгоднее. Выпустили ситуацию из-под контроля. Следовало бы ввести регулирование получения иностранных займов.
— Центральный банк, говорите. Допустим, — нехотя согласился Олег Петрович. — Но ответственности с правительства это не снимает.
— Нет, я серьезно! Политику Центрального банка нужно пересматривать. Причем срочно. Ввести валютное регулирование. Чтобы деньги, которые тратятся на поддержку рубля, оставались на счетах в России, а не оказывались за рубежом, — не ослаблял напора Ратов.
— Ну ладно, что-нибудь придумаем, — вздохнул Олег Петрович. — Вообще-то странно, что он вам не сформулировал конкретное поручение. Хотя тоже правильно. Вы еще не оформлены. В первую очередь напишите положение о вашем управлении.
— Да, но…
— Напишите на основании того, что вы сегодня обсуждали. Никаких «но». Я же на беседе не был. И завтра передайте мне. Через несколько дней получим визы подразделений. У нас сильный козырь — с президентом все согласовано. Вы это имейте в виду. — Встретив вопросительный взгляд Ратова, Олег Петрович неохотно пояснил: — Если будут приставать, что да зачем, так и говорите: «Все согласовано». Умников у нас много. Вы перед каждым отчитываться не обязаны. А жизнь все расставит по своим местам.
— В общем, так оно и есть! — торжествующе согласился Ратов. — Не только согласовано, но и непосредственно вытекает из указаний президента.
— Вот это уже совершенно другое дело, — проворчал Олег Петрович.
В его глазах Ратов заметил искреннее удивление: «Быстро учится, не ожидал такой прыти».
* * *
— Я больше не могу! — кричал Ратов.
