Дети сидели на ковре в кружок. Посреди этого кружка стояла воспитательница — дама в белом халате, с гладкой прической и молодыми, ясными глазами — играла с ними в какую-то игру. Бросала мячик, называла слова. Дети смеялись, ловили мяч и бросали его обратно воспитательнице.
Рядом с воспитательницей, уцепившись обеими руками за ее ногу, стоял рыжий вихрастый мальчишка. Щекой он прижимался к ее колену.
Игра закончилась. Воспитательница захлопала в ладоши:
— Ребята! Сейчас мы все берем кубики и строим дом!
Малыши заковыляли в угол, где в огромном ярко-красном ящике лежала гора пластмассовых «кубиков». На самом деле это были никакие не кубики, а детали крепости — кирпичи для стен, зубцы, арки ворот, купола крыш…
Рыжий малыш как стоял, вцепившись в воспитательницу, так и остался. Женщина аккуратно отцепила его руки от халата, присела на корточки.
— Дима, иди поиграй с ребятами, хорошо? Вот тебе тоже кубики, помоги им строить дом, да? — Она подняла с ковра пластмассовый кирпич и вручила рыжему малышу. Он вроде бы заинтересовался кирпичом, сунул его в рот, попробовал на зуб, повертел в руках, даже повернулся и посмотрел на других детей, которые вовсю строили крепость. Но тут же бросил кирпич на ковер и молча вцепился воспитательнице в халат.
— Дима, — она снова отстранила от себя малыша, — пожалуйста, поиграй с ребятами, им без тебя плохо, они не управятся.
Малыш еще крепче вцепился в ее ногу. Прижался к колену щекой и крепко зажмурился.
Воспитательница опять отцепила его и понесла к ребятишкам, по дороге подняв с ковра кубик, чтобы вручить рыжему Диме.
Она посадила мальчишку на ковер в гуще других детей и опять сунула ему в руки кубик. У рыжего мальчишки рот пополз на сторону, глаза налились слезами. Он истошно и жалобно завыл, протягивая к воспитательнице руки. Услышав его вой, кто-то из детей тоже начал плакать.
— Это Дима Калмыков, мальчик, о котором вы спрашивали, — кивнула в сторону орущего рыжего пацана Инга Оттовна. — Он у нас недавно и пока не очень привык. Мать с ним не занималась, оставляла на целый день одного. Когда он попал к нам — боялся других детей, как только видел их — тут же начинал плакать. А за взрослыми ходит как приклеенный, первые несколько дней Алиса Ивановна, это воспитатель старшей группы, его вообще с рук не спускала.
Несколько лет назад в дом малютки к Инге Оттовне привезли мальчика Сашу. Саше было два с половиной года. Он совсем не говорил, почти не ходил, зато дрался. Бил всех — воспитателей, детей, Ингу Оттовну. Это был единственный известный Саше способ общения. С ним никто никогда не говорил. Его просто били. Диму Калмыкова — не били. Он рос в абсолютном вакууме. И, положа руку на сердце, Инга Оттовна не знала, что для детской психики хуже.
— Постоянно заниматься одним ребенком и не уделять внимания другим — невозможно. Мы пытаемся понемногу приучить Диму жить в коллективе. А так мальчик очень хороший, беспроблемный. Вы уж мне поверьте, я на своем веку детей повидала. Ну, ничего, отойдет!
Сэм вспомнил виденный когда-то фильм Би-би-си. Фильм был про домашних животных и про то, как они воспитывают потомство. Из всего фильма Сэм почему-то запомнил только про овец. Что овца, родив ягненка, два часа облизывает его языком. Ученые говорят, что дело не в гигиене, не в массаже, который необходим, чтобы наладить кровообращение ягненка. Важна любовь и ласка, которую дает мать. Если ягненка лишить этого облизывания, он не сможет нормально развиваться, общаться с себе подобными, станет в стаде изгоем, паршивой овцой.
Сэм внимательно посмотрел на мальчишку. Прозрачные зеленые глаза, по щекам катятся крупные слезы, на макушке — рыжие вихры. Рыжий… Точно как Джейн.
— Идемте. Вы еще не видели наш зимний сад, — поманила Джонсонов Инга Оттовна.
Сэм шагнул было за ней в направлении зимнего сада, но, обернувшись, замер.
Рыжий мальчишка быстро семенил по направлению к Джейн. Она стояла посреди игровой, безучастно глядя прямо перед собой. Мальчишка подошел и вцепился ей в юбку. Джейн опустила глаза, не вполне, кажется, понимая, что ее держит. Рыжий малыш зарылся головой ей в колени, обнял двумя руками и замолчал.
Дженни протянула руку, погладила малыша по вихрам. Потом опустилась на колени, посмотрела мальчику в лицо и улыбнулась. Мальчик ухватил ее за шею и зарылся лицом теперь уже в блузку. Джейн подняла глаза на Сэма, и он увидел, что взгляд ее перестал быть пустым.
Сэм передал Инге Оттовне чек (заведующая тут же сообщила, что на эти деньги купит ортопедические матрацы), попрощался, и они с Дженни пошли через аллею обратно к воротам.
Пока Сэм выписывал чек, и потом — когда садились в машину, и когда машина выехала за ворота, свернула на соседнюю улицу и покатила в сторону центра, Дженни молча смотрела себе под ноги, покусывала губу и напряженно о чем-то думала… Кажется, Сэм знал о чем.
— Ты думаешь о том же, что и я, — сказал он. Не спросил, сказал. Потому что точно знал: Дженни думала про рыжего мальчишку, которого Сэм про себя уже окрестил на английский манер Дэмьеном.
Дженни уткнулась мужу в плечо.
— Я думала, все будет иначе… Проще… Лучше…
— Я тоже.
— Сэм, что нам делать?
Он хотел сказать, что надо подумать. Надо сесть, спокойно все обговорить, взвесить «за» и «против», проконсультироваться со специалистами… Но о чем тут, к бесам, думать?
— Он рыжий. Совсем как ты. Мне кажется, ты уже все решила, да?
— А ты?
А что он? Он тоже думал, что все будет иначе. Строил планы. Но, как говорят русские, человек предполагает, а Бог — располагает. Смысл этой фразы до сего дня оставался для Сэма загадкой. Но сегодня он, кажется, понял, что русские имеют в виду. Ты можешь предполагать, строить планы, думать, что твоя жизнь пойдет так или эдак. Ты можешь судиться за своего ребенка и думать, что едешь в приют для того, чтобы посмотреть, как там живут дети, сделать благотворительный взнос и окончательно определиться, настаивать ли на своем требовании поместить Люиса в дом малютки до вынесения судебного решения. Но кто-то там, наверху, уже все решил, решил за тебя, рассудил мудрее, чем ты. Тот, кто смотрит на детей своих с небес, знает, что на самом деле ты едешь в приют не для того, чтобы передать заведующей чек, а для того, чтобы встретиться с рыжим мальчишкой, у которого прозрачные зеленые глаза. И в этих глазах плещется ужас, когда ты собираешься уйти, и вот ты уже стоишь и думаешь, как будет Дмитрий по-английски.
Господь решил все за тебя. Можешь принять этот подарок ниспосланного свыше решения. А можешь пройти мимо, как последний дурак, отбросив божий дар носком ботинка в придорожную канаву.
— Я уже говорил, Дженни: похоже, Бог закрыл для нас дверь в собственную детскую. Но когда он закрывает дверь, то, как правило, оставляет открытым окошко.
— Знаешь, Сэмми, только не уговаривай меня лазить по форточкам, — сказала Джейн, и впервые за последний месяц он увидел, как она улыбнулась, — улыбка озарила ее измученное лицо прежним светом, тем светом, который согрел сердце Сэма давным-давно, почти пятнадцать лет назад.
