Натке хотелось ринуться в бой за свое счастье, отобрать и порвать блокнот, вытолкать эту Асю вон из квартиры, но…
Но здравый смысл нашептывал — дура, беги! Собирай вещи, хватай Сеньку и беги с этой Асей куда глаза глядят, прячься, не выходи на работу, не появляйся в своей квартире и к Лене не суйся, потому что Влад — вот настоящая опасность, которую ты постоянно чувствовала и которой был наэлектризован воздух вокруг тебя! Беги!
— Ну что ты раздумываешь! — схватила ее за руку Ася. — Собирай вещи! Преступники, загнанные в угол, очень опасны! На Тишко висит почти двадцать миллионов рублей! И это только то, что я знаю.
— Почти двадцать, — пробормотала Натка. Ей показалось, она ухватила ту умную мысль, что бродила в ее голове… — Тогда почему он не купит квартиру? Почему живет в съемной?
— Он же все время в бегах, — усмехнулась Ася. — Ему нельзя жить на одном месте. И потом… налоговая наедет — откуда деньги. Машины-то он в кредит оформляет, а с квартирой это не прокатит, там суммы побольше, объяснять придется, где взял…
— Мам, ну скоро пирог будем есть?! У меня в животе уже от голода еж иголками колется!
С лестницы сбегал Сенька с водяным ружьем в руке…
И почти одновременно в замке повернулся ключ.
Ася побледнела и сжала Наткину руку.
— Он раньше пришел… Все… Это конец.
Сенька, услышав ее слова, замер, вцепившись в перила.
— Сенька, беги! — что есть сил закричала Ната.
Но сын не тронулся с места.
* * *
Я купила оранжевый зонтик и теперь не знаю, зачем это сделала…
Сначала мне показалось, что в непогожий день он заменит солнце, но дома я вдруг поняла, что судья с оранжевым зонтиком выглядит несколько нелепо. Придется отдать старый — тот, что сломал Сенька, — в починку. Он черный — цвета судейской мантии…
Я раскрыла оранжевый купол, полюбовалась, села с ним на диван и позвонила Сашке.
— Привет, мам! — поздоровалась дочь бодрым, веселым голосом.
— Привет. Я так понимаю, проблема полноценных обедов решена? Ты больше не голодна?
— Как волк! — отрапортовала Сашка. — Сплю и вижу, что ем твой борщ.
— Но Ольга Викторовна сказала…
— Ой, мам, ну да, мы иногда ходим в столовую, но там же нет твоего борща! И твоей окрошки! И пирога с яблоками, который только ты правильно делаешь. И фаршированных перчиков!
— Понятно, — перебила я. — Это называется ностальгия.
— Называй как хочешь, мам, только ты не представляешь, как я хочу домой.
— Сашунь, я как раз об этом хотела с тобой поговорить. Вспомни, как мы мечтали об этой поездке! Скажи, почему ты не погружаешься?
— В смысле?
— Ольга Викторовна говорит, что ты учишь всех русскому. Ты так не освоишь язык!
— Мам, мне надоел английский.
— Саш…
— И колледж надоел, и экскурсии, и Джимми, и барабаны…
— Саш, возьми себя в руки, больше такой возможности не представится.
— Мам, ну ты же прожила без этого погружения!
— Во-первых, я еще не прожила, а во-вторых, иногда очень страдаю оттого, что недостаточно хорошо знаю язык.
— А я не страдаю! И Натка наша не страдает.
— Она — не лучший пример… — вздохнула я. — Саш, я тебе гарантирую, что как только ты вернешься домой, то уже через два дня будешь скучать по Лондону, а Джимми и его барабаны станешь вспоминать как забавное приключение…
— Может быть, мам, — грустно сказала Сашка. — Только сейчас я скучаю по тебе, по Москве, а наша квартира кажется мне самой лучшей в мире. Скажи, ты уже делаешь ремонт?
— Только начала обдирать обои со стены, — призналась я. — А там еще один слой, представляешь? Боюсь, не последний. Даже не знаю, что делать…
Сашка звонко расхохоталась.
— Ничего не делай, мам! Оставь старые обои языками свисать с еще более старых. В Европе сейчас это очень модно! А еще нужно смыть с потолка побелку и так и оставить… Последний писк, называется «стиль лофт».
— Вот видишь, все не зря съездила, — проворчала я. — Что там говорит европейская мода насчет полов?
Сашкин ответ заглушил звонок в дверь. Я пошла открывать, выслушивая советы, что нет таких дырок в полу, которые нельзя было бы закрыть ковриками. Маленькими и недорогими. Сашка такие видела в магазине — они цветные, яркие и очень веселые…
Я открыла дверь, в последний момент вспомнив, что не спросила — кто там… Даже испугалась немного, но исправлять ошибку было поздно.
На пороге стоял Никита. С котенком в руках. Черный мохнатый комок истошно орал у Говорова в ладонях, а Никита смотрел на него и хмурился, словно собирался требовать у меня для котенка обвинительный приговор.
— Сашунь, ко мне пришли, — сказала я в трубку. — Давай договоримся, что ты выстоишь до конца и освоишь язык.
— Хорошо, мам, — выдохнула Сашка. — Я обещаю.
— Это что? — спросила я Никиту, нажав отбой.
— Это я тебя хочу спросить — что, — сердито буркнул он, без приглашения заходя в квартиру. — Почему кот голодный?
— Не знаю. Это не мой кот.
— Все они не твои, только почему-то вокруг тебя вьются, — проворчал Никита и опустил котенка на пол. Тот, продолжая орать, тут же прижался к моим ногам. — Вот, я ж говорю, — усмехнулся Никита.
— Где ты его взял?
— Он кричал у тебя под дверью.
— Но я не собираюсь заводить никаких котов!
— Значит, твои родственники собираются. Или друзья.
— Какие родственники? Какие друзья?! — возмутилась я.
Котенок поставил передние лапы мне на ногу и попытался вскарабкаться вверх. Пришлось взять его на руки.
— Ну, ведь у тебя всегда тут кто-то толчется… Деловые партнеры с букетами, сестры с проблемами и другие братья по разуму.
— Ты, например, — хмыкнула я.
Никита посмотрел на меня исподлобья, потом на белые тюльпаны в вазе, потом на оранжевый купол зонта…
— Да, например, я, — сказал он хмуро.
— Слушай, — вконец разозлилась я, — у меня впечатление, что ты пришел меня жизни учить. Забирай своего кота — и до свидания. И вообще, что за привычка у тебя появилась вламываться ко мне без звонка?! — Я вручила Говорову котенка и кивнула на дверь.
Никита, прежде чем выйти, не оборачиваясь, спросил:
— А если я позвоню, ты мне откроешь?
— Не знаю.
Он ушел, хлопнув дверью.
Молодец, похвалила я себя. Еще не хватало идти на поводу у мужских бзиков. Пусть даже и прокурорских…
