Когда Екатерине Викторовне исполнилось восемь месяцев, Виктора навестила мать.
Она равнодушно поздоровалась с Ликой, не менее равнодушно заглянула в кроватку, где спала ее внучка, и… попросила у Виктора денег.
— Мне бы… тысяч пятьдесят-восемьдесят на дорогу и на первое время…
— Какую дорогу? — не понял Виктор.
— На Сахалин я уезжаю. Замуж выхожу. — Мать поджала губы, словно сообщала, что у нее тяжелое заболевание.
Виктора подмывало спросить, почему сын, а не жених должен оплачивать дорогу и какое-то «первое время», но не спросил. Даже если ее избранник аферист и альфонс, он не имеет права не дать матери возможности хоть на короткое время устроить свою личную жизнь, которой лишил ее своим появлением на свет.
Виктор выдал матери деньги и потом высылал несколько раз на Сахалин крупные суммы, потому что она звонила и говорила, что «жизнь здесь очень и очень дорогая, Петр болеет, и я тоже»…
С глаз долой, из сердца вон… Иногда Виктору казалось, что он откупается от того, что испортил матери лучшие годы ее жизни.
Виктор навсегда запомнил первый день рождения дочки.
Они с Ликой задули свечу на огромном торте с надписью «С днем рождения!», хором спели «Пусть бегут неуклюже» и долго водили вокруг Екатерины Викторовны хоровод в масках лисы и зайца, пока не заметили, что дочка спит, утомившись от родительских поздравлений.
Виктор уложил Екатерину Викторовну в кроватку и вернулся к праздничному столу.
— Ну, теперь, как водится, за родителей, — провозгласил он тост, разливая вино по бокалам.
Лика покрутила бокал в тонких пальцах и вернула его на стол.
— Вить, у меня новость…
— Ты устроилась на работу? — всерьез испугался Виктор. — Послушай, но хорошую няню днем с огнем не сыскать!
— Да нет, Вить, какая работа…
Лика улыбнулась и налила себе сок.
— Понимаешь, я думала, что, пока кормлю грудью, не забеременею…
— Лика… ты… — Виктор почувствовал, что вино ударило в голову особенно быстро, и перед глазами все поплыло, как тогда в роддоме.
— Да, Вить. Даже не знаю, что делать…
— Что делать! — подскочил он и захохотал, подхватив Лику на руки. — Ты еще спроси, кто виноват! Наконец-то у нас будет мальчик! Или еще одна дочка!
— Но, Вить…
— Что? Ты не рада?! — Он заглянул Лике в глаза, которые почему-то не излучали безусловного, абсолютного счастья…
— Двое детей, Вить… В съемной квартире! Ненавижу эти чужие стены. Все время думаю — кто тут до нас жил, что делал… Мы даже отремонтировать ее не можем!
Виктор осторожно посадил Лику на диван.
— Я знаю, что предпринять.
— Что, Вить? Ты много зарабатываешь, но квартира стоит миллионы! Копить нужно несколько лет. А наш… Дмитрий Викторович родится через семь месяцев!
— И он въедет в свою квартиру!
— Вить… — В глазах Лики мелькнула тревога. — Я не хочу, чтобы ты уходил в криминал.
— Какой криминал! — Виктор искренне рассмеялся. — Помнишь, я в больнице лежал после аварии?
— И что? — не поняла Лика.
— А то, что байк, на котором я разбился, был куплен на кредитные деньги! Мать потом рассказала, ведь мне память начисто отшибло. Байк, конечно, был не новый, я его с рук купил, но хватило же сил рассчитаться с процентами. Я халтуру брал, мотоциклы чинил, переводами подрабатывал… И если мне тогда выдали кредит по какой-то липовой справке с работы, то теперь, когда я получаю такие деньги…
— Ипотека? — потрясенно спросила Лика.
— А что? — Виктор встал и возбужденно прошелся по комнате. — Почему нет? Я могу платить каждый месяц довольно крупные суммы не в ущерб нашему благосостоянию. Я крепко стою на ногах, Лика! Очень крепко! — Для убедительности он подпрыгнул и, приземлившись, громко ударил ногами в пол.
Лика вдруг заплакала — крупные, прозрачные слезы покатились по ее щекам.
— Неужели у нас будет своя квартира? И мы сможем сделать ремонт… Я уже весь дизайн давно придумала, Вить.
— Ну, прости… — Виктор обнял Лику, поцеловал ее слезы, руки, колени. — Прости, что не подумал об этом раньше! Прости…
Поздно вечером, когда позвонила мать и в очередной раз сообщила, что «здесь все дорого, а они с Петром болеют», Виктор сказал:
— Извини, мама. У меня больше нет лишних денег. Если хочешь, продай нашу комнату в коммуналке, я на нее не претендую. И еще… Пусть твой Петр попытается устроиться на работу.
* * *
Почти бегом поднявшись на этаж, я нос к носу столкнулась с Анатолием Эммануиловичем Плевакиным.
Я испытывала большое неудобство из-за маленькой лжи, которую попросила Диму передать Плевакину, — насчет квалификационной комиссии, куда меня якобы вызвали…
Но Анатолий Эммануилович, не заметив моего смущения, взял меня за руку и повел по коридору.
— Послушайте, Леночка, — начал он озабоченно, даже не поздоровавшись, что было на него не похоже, — помните, у нас на рассмотрении находится гражданское дело по иску банка «Астра-Финанс» к Малышеву о взыскании задолжности по кредитному договору, обращении взыскания на заложенную квартиру?
— Конечно, — кивнула я, — оно у меня…
— Так вот, Малышев этот подал встречный иск банку о неправомочном повышении процентов по кредиту. И раз дело о взыскании долга с Малышева у вас, то и встречный иск тоже рассмотрите вы… — Плевакин наконец улыбнулся своей чудесной улыбкой, от которой на душе всегда становилось светлее, и ободряюще похлопал меня по руке. — Документы я уже Диме передал, так что вперед, покой нам только снится… Кстати, что-то вы припозднились сегодня, не заболели? — Он озабоченно, снизу вверх, заглянул мне в лицо, а я почувствовала облегчение оттого, что помощник не передал Плевакину мою ложь. Молодец Дима, он очень тонко понял, что передавать начальнику неуклюжее оправдание моему опозданию вовсе не обязательно.
— Нет, нет, Анатолий Эммануилович, со здоровьем у меня все в порядке. — Я хотела было рассказать о пробках и своей дурацкой рассеянности (представляете, с ручника не сняла машину, на первой скорости полпути ползла!). — Пробки, — даже начала я, но неожиданно сказала правду: — С сестрой у меня проблемы, она попросила срочно встретиться…
— Ну-ну, — снова легонько похлопал меня сухонькой ручкой Плевакин, — родственники — это святое. Вы уж Малышевым этим побыстрее займитесь, Лена. Скоро суд, надо разобраться во всех деталях и первоначального и встречного иска.
— Хорошо, спасибо, Анатолий Эммануилович.
Мы остановились у двери моего кабинета.
— За что? — засмеялся Плевакин. — За дополнительную работу, подкинутую с утра? Нет, Леночка, вы определенно сегодня в пробках перестояли. Начальству за такое спасибо не говорят.
