— А чего ж ты, милый, не прописался-то? — подозрительно спросила старушка в облезлой кроличьей шубе.
Артем понимающе кивнул:
— Справедливый вопрос, матушка. Был прописан. Женился, выписался. Сейчас прописан у жены, теперь уже бывшей. Обычная жизнь. Как у всех.
— Меня тоже моя бывшая турнула, — сочувственно откликнулся молодой толстый парень с пышной бородой, — теперь вот бомжую по друзьям. А может, примкнешь к нам, адвокат? Ковтуна на телесуд перед всей страной вызовешь!
Предложение выглядело столь абсурдным, что толпа дружно засмеялась.
— Давайте к нам!
— Валенки и рукавицы выдадим!
Артем криво улыбнулся, — уж очень время поджимало.
— Мне еще на прием надо попасть, — болезненно произнес он, — если я хоть немного промедлю, я просто потеряю квартиру и наверняка пополню ваши дружные ряды. Поэтому позвольте, я пройду.
И пикетчики, видя, что с ними честны, и прекрасно понимая, что стоит у человека на кону, расступились — без единого попрека.
Цифры
Егор Кузьмич писал все утро. Он тщательно выводил буквы и слова, выстраивал их в аккуратные столбики и напротив каждого столбика помещал цифры; проверяя себя, щелкал кнопками большого калькулятора, писал, считал, снова писал, складывал и умножал. В конце листа Егор Кузьмич подводил черту и аккуратно вписывал в графу «Итого» очередную цифирь. И поскольку трудовой день он начинал по армейской привычке в семь утра, до начала приема к десяти часам Ковтун уже успевал заполнить несколько листов. В десять ноль-ноль секретарь, как всегда, занесла большую кружку крепкого чая, и Ковтун потянулся, хрустнул суставами и с удовольствием отхлебнул янтарной влаги.
— М-м-м. Красота! Танечка, не звонил ли Поклонский?
— Нет, Егор Кузьмич. Но пришел и ждет приема Павлов Артемий Андреевич.
— Павлов?! — изумился Ковтун; он полагал, что с Губкиными все решено раз и навсегда.
Секретарша испуганно подобралась: она истолковала его изумление по-своему.
— Вы сами сказали, Павлова — вне очереди…
Ковтун откинулся в кресле.
— Что ж… пусть заходит.
Обычно он решал проблемы такого уровня в один щелчок пальцами. И только сегодня все покатилось в точности в обратную сторону.
— Спасибо за звонок генеральному, — первым делом поблагодарил Артем. — Все мгновенно наладилось: и дело завели, и в приемной часами сидеть не надо. Сразу приняли, сразу все объяснили.
Ковтун самодовольно улыбнулся: в полном перечне услуг, которые может предоставить современный российский чиновник, личный звонок генеральному прокурору котировался крайне высоко — в первой десятке.
— Но у меня еще одна просьба, — продолжил Артем, — я хотел бы выяснить, не затевают ли по моему адресу реконструкцию или новое строительство? Я знаю, вам это проверить — две минуты.
Егор Кузьмич польщенно хохотнул:
— Я думал, у тебя что серьезное. Какой адрес дома?
Артем на мгновение поднял брови, затем, видимо, сообразил, что хозяин кабинета у них в гостях не бывал, и тут же надиктовал адрес.
— Как ты сказал? — не поверил своим ушам Егор Кузьмич.
Артем повторил. Это был адрес той самой площадки, что значилась в подписанной вчера Ковтуном для Поклонского бумаге. Егор Кузьмич полез в стол, вытащил кипу папок, тут же, уставившись пустым взором в не имеющие отношения к делу бумаги, пролистал их все и покачал головой:
— Знаешь, Артем, перезвони-ка мне после обеда, — скорбно поджал он губы. — Центр у нас на особом учете, отдельно лежит, и мне вот так, с ходу, не разобраться. Позвонишь?
Адвокат помедлил, все-таки кивнул, и Ковтун проводил его задумчивым взглядом, затем приказал ни с кем четверть часа не соединять, а спустя двадцать минут сам набрал номер Поклонского.
— Здравствуй, Игоряша. Как поживаешь? И, кстати, пока не забыл, во сколько ты оценил эту башню на Арбате — в два ярда? Я не ошибся?
Поклонский определенно насторожился, но Ковтун вовсе не собирался пересматривать условия сделки; они его более чем устраивали. Егор Кузьмич просто пытался оценить масштабы риска, случись что.
— Ну… да, — отозвался наконец Поклонский, — два. Ярда.
— И когда начинаешь?
Поклонский совсем уж напрягся:
— Все по плану, Егор Кузьмич. Буквально пару деньков дайте мне.
Ковтун усмехнулся. Насколько он знал Артема, двух дней у них не было.
— Я-то дам. Мне вот никто не даст. Ты же знаешь, Игоряша, как нас председатель шкурит. Это тебе не Виктор Степаныч, дай бог ему здоровья. Мне как раз завтра докладывать на президиуме о состоянии жилищного строительства. Ты же знаешь, пять самых крупных китов захлебнулись. Может, и ты уже… банкрот?
— Что вы! — возмутился Поклонский, явно пытаясь понять, как выкрутиться. Не понял и решительно «взял вес»: — Вот что, Егор Кузьмич, раз такая ситуация, считайте — я уже приступил!
Сутки
Было в голосе отставного генерала что-то такое, отчего Поклонский не верил ни единому его слову. А тем временем Ковтун его хвалил — цветисто и совершенно бесстыдно:
— Ай, молодца! Вот это мне нравится! Такого Игоря Поклонского я уважаю. Чудно! Теперь давай уточним по срокам…
Поклонский от ощущения нависшей угрозы едва не задохнулся.
— Воды!!! — захрипел он мимо трубки.
Девушки рванули наперегонки и, ударившись лбами в дверях, попадали на огромную бизонью шкуру.
— Идиотки! — прошипел им вслед Поклонский. — Овцы драные!
— Але? Игоряшенька, это ты кого там костеришь? Не меня? Когда, говоришь, приступил?
— Нет-нет, Егор Кузьмич, — заверил Поклонский. — Это так. Мимо. Вы ни при чем. Я говорю, начал работы вчера.
— Прекрасно. Так и отмечу. Молодец! Но там же вроде бы какое-то строение числится? Так?
Поклонский позеленел: Ковтун двигался на него, словно паровой каток.
— Пока числится. Но завтра уже не будет. Дайте сутки.
Ковтун недоверчиво хмыкнул и после долгой, почти театральной паузы произнес:
— Ну что ж. Я тебя за язык не тянул. Сутки так сутки. Работай, Игоряша. Жду новостей.
Напрочь забывший о том, что еще вчера он обрел имя Гор, достойное бессмертных, Игорь Михайлович утер со лба липкий пот и набрал номер Жучкова.
Номер молчал.
«А ведь Лев Давидович прав… — вспомнил Поклонский слова своего главного финансиста. — С этим Жучком пожестче надо. Пожестче!»
Он дождался писка записи автоответчика и четко, почти по слогам произнес:
