— Стоп-стоп, — остановил адвокатскую лавину Кныш. — Вы что — предлагаете пересмотреть приватизацию жилья?
Впрочем, он тут же сделал в ежедневнике пометку, и Павлов прекрасно видел, что это цифры, которые он только назвал: «10 лет — 1,5 млн — 75 млрд долл».
— Нет. Дайте людям возможность отказаться от уже проведенной приватизации. Хотя бы один раз. Зачем всех отправлять в суд? Примите поправку к закону. Люди вам скажут огромное спасибо. Вы спасете сотни тысяч жизней, а мошенников лишите возможности отбирать жилье.
Кныш задумался — всерьез.
— Хм. Интересное предложение. Стоит обсудить…
Но Артему было еще что сказать.
— Следующее. Закон о соинвесторах, как вы знаете, принят уже два года назад. Много ли домов построено с его соблюдением?
Сенатор с усилием потер переносицу.
— Точно не скажу, но надеюсь…
— Не надейтесь! Один. И тот в Москве. Не работает ваш, то есть наш, закон. Мертвый он. Без души и без головы.
— В смысле?
Артем сосредоточился и выдал то, что для него, как практикующего адвоката, давно стало аксиомой:
— Процедура идиотская, неподъемная для строителей и реально невыполнимая. Внесите изменения. Замените обязанность открытия депозита и банковской гарантии на страховку. Сделайте будущего жильца не соинвестором, а совладельцем права. Права на участок под застройку. Права на строящийся объект, права на коммуникации. Гражданский кодекс это позволяет даже при нулевом цикле. Откройте бухгалтерию. Чем больше прозрачности, тем выше гарантии.
— Вы говорите революционные вещи, — опасливо отозвался сенатор, продолжая быстро записывать. — Не всем людям интересно вникать в особенности бух… я хотел сказать, строительного бизнеса.
Артем развел руками. Он видел, что попал в точку.
— А вы дайте им шанс. Мы часто недооцениваем наших людей. Да, желание строителей и особенно девелоперов скрыть доходы естественно. Но сегодня ситуация изменилась. Если ничего не менять, то революции точно не избежать. Армия обманутых соинвесторов и дольщиков уже по количеству больше вооруженных сил страны. А теперь вспомните о том, что все они избиратели…
Сенатор досадливо крякнул.
— Не пугайте, Павлов. Никто их не бросает. У нас даже штаб антикризисный создан.
Артем, зная, что это — чистая правда, кивнул.
— Но ведь если закон разумен, антикризисный штаб и не нужен. Потому что до кризиса дело не доводят…
Сенатор на мгновение замер и с восхищением покачал головой:
— Уели вы меня, Павлов… Браво.
Катастрофа
Когда раздался донесшийся издалека этот не слишком сильный, но весьма убедительный звук, Жучков понял все. Ясно, что виду показывать было нельзя, а минут через пять в его кабинет ворвалась растрепанная диспетчер.
— Алексан Митрич! Алексан Митрич! Беда! Авария на участке.
Жучков недовольно сдвинул очки на самый кончик носа и отложил толстую амбарную книгу, которую за секунду до этого тщательно заполнял.
— Чего орешь, как зарезанная?! Что там еще стряслось?
— Ой, батюшки! Сан Митрич, все звонят и звонят, — снова запричитала перепуганная женщина. — Кажуть, что усе взорвалось…
— И чего же такое «усе» взорвалось? — передразнил ее Жучков. — Ты говори точно. Где взорвалось? Что взорвалось?
— Да на аварийном доме! Кажуть, даже крышу оторвало!
— Даже крышу? — вырвалось у Жучкова. — Ого…
Он задумчиво потер переносицу, захлопнул тетрадь и кивнул подчиненной:
— Ладно, иди на пост! Если кто спросит, я выехал на участок. Будем разбираться, что там взорвалось.
Александр Дмитриевич вышел из-за стола, натянул теплую куртку, нахлобучил меховую шапку и, никуда не торопясь, пешком двинулся на место происшествия. Он знал, что подрыв восемнадцати баллонов с пропаном, пяти кислородных и пяти ацетиленовых — происшествие далеко не рядовое, и то, что все баллоны лежали в подвале, по сути, в закрытом помещении, да еще вперемежку, должно было ухудшить последствия втрое.
«Но чтоб даже крышу сорвало!»
Судя по этой характеристике, дом, как минимум, развалился пополам.
«Позвонить? Потом ведь некогда будет — милиция, пожарные, медики…»
Жучков как раз проходил сквером — ни лишних глаз, ни лишних ушей. Он достал телефон и набрал номер Поклонского.
— Игорь… то есть Гор Михайлович?
Девелопер язвительно хмыкнул.
— Что ты намерен сообщить мне, о мой ненадежный партнер?
— Площадка свободна, — выдохнул Жучков главное, — ну, практически…
В трубке повисла тишина.
— Что значит «практически»?
— Там взрыв произошел, — пояснил Жучков, — предположительно пропан. Я еще не был на месте. Вот иду.
— Пропан? — сразу все понял Поклонский. — И сколько, предположительно, баллонов?
— Порядка двадцати.
Поклонский присвистнул:
— Двадцать?! Ничего себе! Да он, наверное, даже развалился!
— Наверное, — согласился Жучков и вдруг подумал, что впервые за много-много дней разговаривает с девелопером на равных.
«Все… я ему теперь ничего не должен…»
И, похоже, Поклонский тоже почувствовал это изменение ситуации…
— МЧС, милиция, «Скорая»… уже на месте? Завалы-то разбирают? — поинтересовался он. — Или как всегда? А то давай-ка я технику и людей подошлю…
Жучков улыбнулся. Поклонский уже «рвался в бой» — так ему была нужна эта площадка.
— Я не знаю, Гор Михайлович, — осторожно открестился он. — Давайте я сначала на место доберусь. Я вам перезвоню.
И Поклонский впервые позволил, чтобы последнее слово в беседе осталось за Жучковым — заштатным начальником заштатного жэка. Но стоило Александру Дмитриевичу улыбнуться этому обстоятельству, как из-за угла показался аварийный объект. Из крыши арбатского дома — ровно посредине — был вырван изрядный клок. Из этого пролома валил черный дым. Создавалось впечатление, что в нее попал метеорит или самолет, — как в башни-близнецы. Но вот сам дом был абсолютно цел.
Жучков озадаченно поскреб щеку. Он лично видел, как таджики разгружали баллоны в подвал. Он и дал эту команду.
«А взорвалось на чердаке? Почему?»
Жучков ускорил шаг. У дома уже стояла пожарная машина и бригада МЧС. В переулок въезжала машина «Скорой помощи». Всеми командовал полковник спасателей в барашковой ушанке и куртке с таким же воротником. Он переговаривался с кем-то по переносной рации:
— Соколов, ответь, что там наверху?
