— Здравствуйте, Станислав.
В трубке трагически кашлянули, и Артем понял, что лучше все изложить покороче да побыстрее.
— Вчера мы с сенатором Кнышем довольно долго обсуждали перспективы обманутых дольщиков…
В трубке язвительно хмыкнули.
— А что в этом особенного? Мы с Кнышем встречаемся два раза в неделю. Он неплохой человек и, наверное, отличный политик. Но он не решает проблему в корне.
— Но… — попытался вставить слово Артем.
— А все потому, что Кныш не в состоянии! — как не услышал его Стас. — Уровень у него слабоват. Поэтому все ваши договоренности свежи, как прошлогодний снег. Здесь уровень ни его, ни ваш ничего не решает.
— Не соглашусь, — отрезал Павлов, — мы с ним час проговорили и наметили вполне конкретный план…
— Выше надо подымать, — мрачно усмехнулся дольщик, — выше…
Артем помрачнел.
— И вы что… даже не спросите, о чем мы договорились?
Стас недобро рассмеялся.
— Почему не спросим? Очень даже спросим! Как начнете нам, дольщикам, о проделанной работе отчитываться, так мы с вас и спросим.
Артем налился яростью:
— Может, не будем тогда откладывать? Я хоть завтра перед вами, дольщиками, отчитаюсь. И покончим с этим.
В трубке некоторое время молчали и царственно проронили:
— Нет… завтра все не соберутся. Дня через два отчитаетесь.
Артем отключил связь и принялся медленно стягивать пиджак. Пожалуй, от человеческой глупости и отсутствия доброты он уставал втрое сильнее, чем от собственно работы. Страшно хотелось спать.
Сон
Артем сел на корабль в Саутхэмптоне и ждал гудка к отплытию. Однако вместо гудка над туманной пристанью вдруг разнеслось приятное переливистое дребезжание корабельного колокола. Наконец-то весь этот строительно-жилищно-коммунальный кошмар останется позади. Артем потянулся и помахал кому-то далекому на берегу. Фигура не отвечала. Он присмотрелся и обомлел. Неужели отец? Точно, это был его отец! Андрей Андреевич стоял без шляпы, в расстегнутом пальто и грустно улыбался. Но не отвечал. Павлов лег на ограждение и закричал:
— Папа!!! Отец!!!
— Блям-блям!!! Дзынь-дрянь-дрям-динь-динь!!! — ответил большой корабельный колокол. Он заглушал его крик и мешал звать отца. А тот все стоял на берегу и улыбался. Теперь губы его шевелились, но расслышать его голос из-за дребезжания бронзы было невозможно. Колокол, возвещая начало плавания, беспрерывно гудел.
Артем побежал к корме, чтобы хоть как-то приблизиться к отцу и услышать его ответ, по его артикуляции почти понял, что папа зовет его. Но звук колокола звучал все призывнее:
— Динь-дин-дон!!! Дрель-дрюнь!!!
Павлов стиснул кулаки и… окончательно проснулся. Звонок в прихожей надрывался без остановки. Он-то и поднял адвоката с кровати. Артем посмотрел на часы — без четверти восемь вечера. Странно, что он уснул так рано, едва добравшись до дома.
Артем, прогоняя остатки тяжелого вечернего липкого сна, потряс слегка головой и открыл дверь. Он уже не опасался открывать ее незнакомцам. На пороге стоял капитан Аймалетдинов — как ни странно, в штатском.
— Добрый вечер, господин Павлов.
— Здрасьте! — с некоторым раздражением ответил Павлов. Он был бы рад увидеть сейчас даже самого занудного из своих клиентов, но только не милиционера.
— Извините, служба… — замялся участковый и потряс кожаной папкой.
Артем глянул на эту уже знакомую по прошлому пренеприятному визиту папку и начал наливаться гневом:
— Слушайте, Аймалетдинов! Что вам от меня надо? У меня личная жизнь может быть? Что еще? Не далее как четыре часа назад я был в Регистрационной палате! Договор нашелся! Регистрация состоялась! То есть квартира приватизирована. Да и друга вашего Жучкова уже нет. На кого теперь работаете?
Участковый помрачнел и прищурил и без того узкие глаза.
— Я же извинился, господин адвокат. Зачем кричите? Я к вам по-хорошему пришел. У нас претензий никаких нет! Все в порядке. Если чем потревожили, скажите. Я все исправлю. Не надо ругаться. Сами знаете, какая у нас работа. Не работа, а служба сплошная. Этому служи, тому служи. Всем надо…
— Гррм! — рыкнул Артем. — Ну, что вам надо? Устал я от вас всех. Говорите и уходите. Ну?
— Можно зайти на минуту? Нет, если не пустите, то, конечно… — начал милиционер, но Павлов тут же распахнул дверь и сделал шаг в сторону, показывая ему на освободившийся проход.
— Прошу!
— Ой, спасибо. Я на минутку. Честное слово, не задержу. Два вопросика, и уйду. Спасибо. — Аймалетдинов прошмыгнул внутрь.
Артем провел участкового на уже знакомую тому кухню, сел за стол и устало опустил голову на руки.
— Ну, что там у вас?
Участковый хитро улыбнулся и выложил перед адвокатом какие-то исписанные листы с печатями. Артем отрицательно помотал головой:
— Не понимаю! Что это?
— А-а-а, это, Артем Андреевич, это заключение специалиста. Ну, экспертиза. По Жучкову. Точнее, два заключения. Смотрите, — он подвинул Павлову листы.
— Не хочу. Мне это уже не интересно. Забыл я про Жучкова, Поклонского, Захара и остальных. Мне на них наплевать! Отца моего жаль. Из-за такой мрази отдал жизнь. Что вы мне еще можете доказать? Зачем мне эти эксперты? Что нового они могут сказать? Исследовали, что он ел, перед тем как повеситься? Нет. Увольте! Избавьте меня, товарищ капитан, от этих гнусных подробностей.
Павлов, показывая, что разговор не состоится, решительно встал, но Аймалетдинов его примеру не последовал.
— Э-э-э! Какой вы нетерпеливый, господин адвокат. Ошибку делаете.
— Какую еще ошибку? Бросьте. Я не хочу ничего знать и вас не задерживаю.
Павлов сделал красноречивый жест в сторону выхода, но Аймалетдинов совершенно не спешил убираться. Напротив, он откинулся на спинку стула и удовлетворенно прищурил азиатские глазки.
— Ошибка первая. Я не капитан, а уже майор, — загнул большой палец новоиспеченный майор.
— Поздравляю, — буркнул Павлов.
— Вторая ошибка. Не повесился Жучков, — прижал он указательный палец.
— Как? Бросьте сочинять! — недоверчиво отмахнулся Артем.
— Так. Так. Слушайте дальше. Третье. Письмо предсмертное писал не Жучков.
Участковый загнул очередной палец и сощурился, окончательно превратившись в какого-то китайского божка не то Плодородия, не то Процветания.
— Не может… — начал Артем и осекся.
Только сейчас до него дошел смысл сказанного. Артем на всякий случай стиснул кулаки, впившись ногтями в ладони — на тот случай, если он еще продолжает спать. Но разговор с участковым, похоже, происходил наяву.
