Кныш присел над Артемом, сделал короткий жест, и Артема подбросило, тряхнуло и скрутило так, как будто он попал в соковыжималку. В глазах потемнело, и поплыли оранжевые круги. А потом словно выключили тумблер.
Пешеход
Артем не знал, как долго он пролежал на полу. Он даже не мог понять, жив он или нет, пока не услышал странное звяканье и топанье. Звуки и вернули его к жизни.
— О господи, вот же намусорили! — бормотали неподалеку. — Изгадят все, а еще народные избранники называются. Ой, боже ты мой! Это чего ж ты здесь разлегся-то, милок? Домой пора! Вставай, родимый!
Уборщица, пожилая женщина в желтых резиновых перчатках, голубом фирменном халате и резиновых сапогах, опиралась на швабру и удивленно разглядывала распластавшегося на полу адвоката. Тот заворочался и хотел было промычать в ответ, но вместо этого из него вырвался крик:
— Я не могууу-у-у! — Павлов тут же осекся. Он мог! Рот был расклеен. Мало того, руки и ноги оказались тоже свободными.
Артем приподнялся, аккуратно встал на четвереньки и осторожно поднялся в полный рост. Оказалось, что он жив, вполне здоров и даже свободен. Оставалось выяснить, где хозяин кабинета и не пригрезилось ли ему все остальное? Павлов потер виски.
— Простите, который сейчас час?
Вопрос был глупый, но Артему хотелось убедиться, что кошмар закончился. Старушка покачала головой и двинула шваброй под стол сенатора.
— Много времени. Много. Уже все ушли. Часа три как разбежались. Ночь на дворе, милый. Иди-ка и ты домой. Мне еще убрать надо в зале, — уборщица почему-то сочувствовала ему, хотя при этом упорно ему «тыкала».
Артем, не прощаясь, выскочил из сенаторского кабинета и на ходу сунул руку в карман. Телефона не было. Поискал в другом кармане — тоже пусто. Ни документов, ни телефона, ни денег. Карманы были тщательно обысканы и опустошены. Кныш, видимо, время зря не терял. Артем ощупал себя — вроде бы только ушибы, переломов нет. Это было хорошей новостью. Но вот на выходе его остановил офицер Федеральной охраны.
— Добрый вечер! — Он строго смотрел на помятый костюм и галстук адвоката.
— Добрый! Не подскажете, товарищ капитан, сенатор Кныш, Александр Сергеевич, давно вышел? — опередил Павлов своим вопросом сенатского стража.
Тот узнал адвоката и счел возможным ему помочь. Споро набрал короткую фамилию в своем компьютере и кивнул Артему.
— Вышел. Не в мою смену. Четыре часа назад. Даже с лишним. Что, разминулись? Так уже никого и не осталось в здании из сенаторов. Одни помощники и уборщики. Так что догоняйте, господин Павлов!
Он козырнул Артему, и адвокат выскочил на улицу, а уже на проезжей части вспомнил главное! Он резко, прямо посреди дороги остановился, и заскользившие перед ним «Жигули» ткнулись в боковой сугроб. Из них послышался отборный мат и ругань. Павлов расслабленно прогнал мысленное изображение шести рядов офшорных счетов Кныша сверху вниз. Ему хватило бы и одного счета — того, что начинался теми же цифрами, что и номер его автомата, но он запомнил их все! Артем засмеялся:
— Есть! Хоть что-то! Посмотрим еще, кто будет смеяться последним. — Он повернулся к все еще сигналящим «Жигулям» и погрозил пальцем: — Нехорошо, дядя, пешеходов надо любить! Они составляют лучшую часть человечества! Пока! — и, послав воздушный поцелуй, побежал к своей машине.
Ноль-ноль
«Старший следователь по особо важным делам следственного комитета при Генеральной прокуратуре» — само по себе уже звучит угрожающе. А если такая надпись появляется в конце бумаги, обращенной к вам лично, то вполне вероятно, что, дочитав ее до конца, вы лишитесь нескольких тысяч нервных клеток, которые, как известно, не восстанавливаются.
Онаньев поставил точку, еще раз перечитал постановление и, удовлетворенно чмокнув, нажал кнопку «PRINT». Любовно достал теплый листок, втянул воздух ноздрями. Сквозь прокуренный тяжелый дух присутственного места до него еле доносился озоновый аромат свежеотпечатанного документа. Он вздохнул, аккуратно подшил бумагу в папку «ДЕЛО № XX» и собрался покинуть свой кабинет с чувством исполненного долга. Резкий телефонный звонок остановил следователя в момент, когда он начал закрывать дверной замок на второй оборот ключа. Он замер и прислушался.
«Может быть, показалось? Скорее всего…» — возвращаться не хотелось.
Настырный звонок вновь огласил уже практически закрытый следственный кабинет, и он глянул на часы. Без одной минуты двенадцать ночи. Рабочий день не то чтобы уже закончился, он, скорее, еще не начинался.
«Ноль часов — ноль минут», — моргнули электронные часы. Полночь — время странное и мистическое. Минута без времени. Онаньев, не склонный ни к мистике, ни к оккультизму человек, все же относился к этому отрезку времени с особым трепетом. Именно в эти шестьдесят секунд он любил загадывать желания и строить самые радужные планы на наступающий день. Звонок тем временем верещал без остановки, ему уже вторил аппарат в соседнем кабинете.
Обычно, если после третьего звонка Онаньев не поднимал трубку, то отвечал сосед. По-прежнему в следственных органах ставили параллельные и спаренные телефоны. Это загадочное странное обеспечение и техническое оснащение по остаточному принципу унижало следователей и, естественно, вовсе не способствовало раскрываемости. Он попытался не слушать телефон и сосредоточиться на загадывании сокровенных желаний. Ничего не выходило. Он вновь посмотрел на часы. Заветная минута закончилась две секунды назад. Следователь с сожалением плюнул:
— Тьфу ты, зараза! Испортил весь кайф!
Он был человеком ответственным и не мог проигнорировать даже ночной звонок в следственный комитет, где его по всем законам и инструкциям быть в это время не должно. Ключ закрутился в обратную сторону. Как только дверь открылась и он сделал шаг к своему рабочему столу, телефон замолчал.
— Чтоб тебя!!! — зарычал следователь. В тот же момент отозвался его мобильный телефон. Он посмотрел на входящий номер. «Неизвестный» — высветилось на экране.
— Слушаю, Онаньев! — со злостью выкрикнул следователь.
— Здравствуйте! Алло! Простите за поздний звонок. У меня срочная информация. Очень срочная, — трещала без остановки телефонная трубка.
Онаньев не опознал голоса и поэтому осторожно переспросил:
— Кто у телефона? Представьтесь, пожалуйста!
— Это Павлов. Адвокат. Еще раз извините, но дело, правда, очень срочное. Я знаю, кто руководил этими преступлениями. Надо его срочно задержать!
Онаньев поморщился и сел за рабочий стол. Включил настольную лампу и открыл сейф. Вытянул только что заботливо прибранную папку. Кашлянул и, наконец, ответил:
— Павлов, вы, конечно, другого времени не нашли. Полночь самое время для следственных действий. Вы меня сами бы сгноили жалобами, если бы я ваших подзащитных среди ночи гонял. А мне вы звоните как ни в чем не бывало. Да еще на личный телефон. Что вам нужно? До завтра не потерпит?
