– А ежели хочешь, то молчи и помогай! На, цепляй этот шнур и батарейку давай сюды!
– Та я уже уставил батарейки и причепив той шнур. Чо ж табе ишо надо?
– Да ничего! Ставь сюды и иди отсель.
– А гроши?! Гони давай, а то знова мэне пидманешь!
– Да не гоношись ты! Получишь свою монету.
– Ни-и-и-и! Давай счас!
– От же упырь! На! На, подавись!
– Э-э-э, так не пойдет! Ты шо ж мэни дав?! Двести долларив? Гроши гони ишо!
– От же жидоба! Щоб ты подавился теми грошами!
– Ты не лайся як пес. Я тоби не холоп, я такий же, як ты, чуловек!
– Чуловек, чуловек! Поганый ты, Петро, чуловек, вот шо я тебе кажу. Усе?
– Усе! А зараз утекаем, Мыкола!
Они выползли из-под машины и ползком добрались до дальнего угла стоянки, где в вентиляционном окне была снята решетка и отверстие прикрыто тряпицей. Проскользнув наружу, они молча побежали прочь от паркинга.
Шанс
Если честно, опытный подрывник и штатный осведомитель нескольких спецслужб по кличке Безрукий менее всего желал ввязываться в это дело, ибо сомнительным оно было со всех сторон. Сомнительной была фигура заказанного: персоны такого масштаба всегда проходили по особым спискам и держались под особым контролем. Сомнительной была и фигура заказчика: Козин выглядел в этой истории «полезным дураком», провокатором, призванным отыграть свою роль и отправиться в пожизненное заключение.
Сомнительной была и роль Брагина. Безрукий прекрасно осознавал, что первым делом подполковник должен был поставить в известность о заказе ФСБ, однако органы молчали, и это могло означать, например, что убрать Игоря Петровича по каким-то причинам разрешено.
«И что затем станет со мной?» Ответа не было.
Однако сумма заказа – 250 000 американских долларов – была абсолютно реальной, а в условиях всеобщего молчания шанс, что Безрукому разрешено эти деньги заработать, был тоже реальным. И после двух часов напряженного размышления кем только не битый Безрукий решил заказ принять, но собственной головы не подставлять.
В следующие сутки он шаг за шагом сделал все, что был должен: взял с Козина деньги, передал рапорт о заказе, приобрел по чужому паспорту свежую SIM-карту, подобрал на скупке старый мобильный телефон и, за полчаса избавившись от корпуса, клавиатуры и дисплея, изготовил простейший дистанционный взрыватель. Стоило заказчику набрать нужный телефонный номер, и SIM-карта просыпалась, а телефонный аккумулятор выбрасывал искру, вполне достаточной для подрыва заряда температуры.
Тогда и настала очередь этих хохлов.
– Хозяин хочет получить за свою машину страховку, – объяснил им Безрукий, – и дает на все две штуки баксов: одну штуку я даю вам сразу, а вторую – когда взрывчатку поставите, точно там, где я сказал.
– А это не покушение? – засомневались гастарбайтеры. – Убийства точно не будет?
Безрукий с усмешкой продемонстрировал пульт для отключения сигнализации.
– Мне его лично хозяин дал.
А спустя пять часов ожидания, когда хохлы поставили взрывчатку на лишенную защиты машину и выбрались-таки из паркинга, мокрый от напряжения Безрукий понял, что с него хватит. Четверти миллиона хватало и на новые документы, и на то, чтобы прожить остаток дней на берегу теплого южного моря.
Хранитель тел
Начальник службы безопасности мэра Лущенко Иван Иванович Свирин служил своему шефу верой и правдой – так, как и привык это делать. На дальней пограничной заставе, в дозорах и караулах, в военном училище, на боевых дежурствах – везде Свирина помнили в первую очередь как человека долга. Потом была Ангола, Сирия, Афганистан, Буркина-Фасо, Сомали – собственно, память о Свирине хранили почти все актуальные в то время горячие точки.
В последние годы он помогал формировать бригады, отправляющиеся в другие горячие точки – уже на карте современной России, и пройти курс спецподготовки у Свирина считалось чем-то вроде посвящения или даже своеобразного предбоевого крещения. Его учеников было видно и в бою, и в мирной ситуации – все аккуратные, расчетливые и необыкновенно терпеливые.
Единственным неудачным проектом своего спецкурса Свирин считал нового начальника – мэра Игоря Петровича Лущенко. Более нетерпеливого, неусидчивого, негибкого политика и руководителя он, пожалуй, не встречал в своей жизни. Сам Свирин совершенно спокойно избавился бы от такого ученика или стажера, но вот проблема: Лущенко не был ни тем, ни другим, он был шефом. Нет, выбор у Свирина был: работать на Родину, на «контору» или на себя, но, поскольку он выбрал последнее, приходилось мириться.
Не складывались у Свирина и отношения с Аленой. Супруга мэра подозревала начальника службы безопасности в главном грехе всякого бизнеса – желании подзаработать. Поэтому любое предложение Свирина рассматривалось прежде всего как попытка «освоить» новые средства и «заработать» на их семье.
Ну а наивнее всего смотрелись ее попытки уличить Свирина в ошибках, коих попросту не было, или – что еще смешнее – вынести собственное экспертное заключение о степени опасности или безопасности.
Поэтому, когда на его звонок мэру отозвалась Алена Игоревна, Свирин в первую очередь попытался выйти-таки на шефа.
– Я хотел бы переговорить с Игорем Петровичем.
– Он занят. Что у тебя?
Свирин сосредоточился и мысленно послал ей пожелание всех благ. Он слышал в трубке и шуршание душа, и то, как его шеф во все горло поет легкомысленный куплет из оперетты: «Без женщин жить нельзя на свете, нет…»
– Алена Игоревна, мне срочно нужен шеф.
– Говори, я передам.
Свирин поморщился. Алена, конечно, передаст, но вот как…
– Я не рекомендую вам возвращаться домой в эту пятницу.
– Ты очумел? У нас билеты на руках, да и виза групповая… Говори, что стряслось, не морочь голову!
– Во-первых, у чекистов появилась информация о готовящемся покушении. Правда, она не подтвердилась.
– Уже хорошо, – вздохнула Алена Игоревна. – Дальше что?
– А во-вторых, Джунгаров запросил у Сериканова ряд подписанных Игорем Петровичем документов.
– Ну и что?
Свирин вздохнул:
– Хорошо. Я скажу по-другому: Сериканов передал бумаги мэрии двум операм – Гулько и Пятакову.
– Мне эти фамилии ни о чем не говорят, – отрезала Алена.
– А мне говорят…
Свирин пожалел, что сказал это, сразу же. Алена – там, в Италии, тут же вспыхнула и явно изготовилась поставить его на место.
– Простите, Алена Игоревна, – тут же извинился он, – но этих оперов, как правило, используют для грязной работы.
