Привычка читать бюллетени выработалась у него за многие годы. Колтунов не любил выглядеть бледно на процессах, в которых председательствовал, а также вообще в спорах на правовые судебные темы. В судах все знали, что он помнит постановления пленумов Верховного Суда и решения Президиума наизусть, да и вообще отлично знает практику по уголовным делам за последние десять лет.
Такая подготовка появилась не вдруг. Начиная любой процесс, даже самый короткий, Колтунов прежде всего готовил пачку свеженьких документов – для загрузки в свою тренированную судейскую память. И, пока прокурор зачитывал обвинительное заключение, пока выступали ранее допрошенные на следствии свидетели, судья читал, читал и читал. А уж когда стороны схватывались на прениях – уже в финальной стадии процесса, для Колтунова открывалась возможность даже писать.
Он любил писать. Часто успевал черкнуть письмо родителям, которых никак не мог перевезти из далекого Красноярска. Мог набросать небольшую статейку в газету «Судебное обозрение» и даже сочинить пару незатейливых стишков. Особенно ему удавались простые, короткие эпиграммки.
Рашид Джунгаров – молодец,
Его отцы пасли овец,
Теперь в суде он выступает
И всех на свете обвиняет!
Судья улыбнулся, поспешил скрыть улыбку, прикрыв лицо рукой, но тут же увидел быстрый, внимательный взгляд Павлова. Адвокат, похоже, бдительно следил за каждой реакцией со стороны судьи.
«Ну, держись», – мстительно подумал Колтунов и начал набрасывать свежий опус.
Павлов – адвокат известный,
Защищает мэра честно…
И тут же застрял. Финал выходил совсем уж непристойным:
И не знает про конец.
Все равно ему п…ц!
«Нет, не то…» Колтунов решительно зачеркнул рифмующееся со словом «конец» неприличное слово. А затем с сожалением вздохнул и зачеркнул двустишие полностью.
Пристойной рифмы к слову «конец» в русском языке что-то не находилось.
Потому что знает точно,
сядет он на восемь лет!
Колтунов поморщился и снова перечеркнул написанное. Рифма откровенно хромала, да и восемь лет по такому обвинению многовато. «А может быть, так?»
А на том лица-то нет!
Ждет его всего семь лет!
Судья задумался. Семь лет заключения для Лущенко тоже было много, но все ж ближе к истине, чем восемь! Да и рифма тут же появилась.
«А главное, цифра счастливая…» – неслышно хихикнул в ладонь судья.
Настроение поднялось мгновенно, ну а к завершению художественного прокурорского чтения Колтунову стало совсем хорошо. Эпиграммы выходили сами собой, и судья написал их почти на всех участников процесса и в конце концов добрался даже до симпатичной журналистки из «Вечернего города». Та старательно записывала каждое прокурорское слово.
Пиши – не пиши, пора – не пора,
Иду к журналистке сегодня с утра,
Сидит она в зале, не зная о том,
Что добрый судья ее трахнет потом!
Прокурор тем временем дошел до патронов, едва ли не показывая в лицах, как каждый из этих патронов может унести человеческую жизнь, и был настолько убедителен, что даже судья на мгновение оторвался от своего увлекательного занятия.
У Лущенко имелись разрешения на хранение целых трех охотничьих карабинов, а потому и своих, штатных патронов было предостаточно. Но эта, изъятая на даче у мэра коробка оказалась особенной.
– К сожалению, – констатировал прокурор Джунгаров, – следствию не удалось выяснить, каким именно образом эти боеприпасы попали к Лущенко домой. Ведь в гражданском обороте они запрещены!
Зал заволновался. Все понимали, что вменяемое мэру незаконное приобретение и хранение таких патронов означает срок.
– Возможно, следует продолжить расследование хищения этих патронов! – патетически воскликнул Джунгаров, но тут же поймал испытующий взгляд судьи и уткнулся в обвинительное заключение.
Колтунов еле заметно покачал головой и разразился новой эпиграммой:
Мэр – политик был отважный,
Но охотник-то неважный,
Стырил он патронов пачку
И получит год в придачку!
Судья лучше остальных понимал, что деться мэру некуда. Потерпевшие от мэрского самоуправства предприниматели рвались давать изобличающие показания, свидетели были тщательно подобраны. Порядок слушания дела утвержден.
Жертва
Когда начался допрос потерпевших от Лущенко, зал заполнился депутатами.
Они постановили дежурить на каждом заседании по трое-четверо, чтобы затем освещать процесс в законодательном собрании, а по сути, просто рассказывать, как там и что. Всем было ужасно любопытно, как засуживают мэра города.
В углу скромно примостился незаметный молодой человек. Настолько незаметный и настолько скромный, что сразу же привлекал к себе внимание и не оставлял никаких сомнений в своей ведомственной принадлежности. В этой конторе тоже решили посылать своих представителей на суд.
Лущенко занял место за решеткой. Павлов – впереди него на скамейке.
Рядом с Павловым – его сосредоточенный помощник, с папками копий материалов дела. Ну а прокурор Джунгаров расположился напротив и демонстративно читал утреннюю газету. Он видел, что, несмотря на все финты адвоката, процесс идет прекрасно, и уже представлял себя в новеньких генеральских погонах, которые, по всем приметам, должен был получить сразу же после того, как сядет Лущенко.
Наконец, в длинной мантии, свежих подворотничках и манжетах, в зал вплыл Колтунов.
– Прошу всех встать, суд идет! – привычно скомандовала секретарь Аня и тут же опустилась на стул рядом с судьей и принялась за стенограмму.
Странным образом до сих пор не все суды страны оборудованы звукозаписывающей аппаратурой, которая не только экономит время и силы, но – главным образом – не дает возможности пренебрегать протоколом заседаний и тем более «править» его под нужное решение.
– Садитесь, – разрешил Колтунов, разложил папки и открыл заседание.
Отбор лиц, готовых утопить в лице Лущенко своего конкурента или оппонента, велся тщательно. В прокуратуру приглашались практически все, когда-либо встававшие на пути Лущенко. Это были люди и фирмы, обиженные или обойденные вниманием. Были и откровенные неудачники и завистники.
Обвинение отдавало себе отчет, что подобный коллектив пострадавших будет смотреться смешно. Поэтому решили создать группу из пяти-шести лиц разного плана, отобрав самых проверенных и внушающих общественности жалость и сострадание. Именно такой была Зоя Ивановна Каштанова, бессменный руководитель магазина «Зарница». Ветеран труда, общественница, застрельщик кооперации, она была одной из первых, с кем избранный мэр сразу же вошел в непримиримый конфликт.
