«Глупцы!»
Алимджан позволял себе многое. Он умел и хитрить, и даже изворачиваться, но в таких случаях, как с наследством Шлица, предпочитал идти к цели прямо.
«Купить меня захотели…»
Прямо отказавшие в честной доле, когда Алим прямо их обоих об этом спросил, эти двое затеяли подковерные игры и, как слышал Алим, пошли даже на перерегистрацию фирм Шлица — уже без его наследников.
«Шакалы…»
Нет, Алим и сам умел и любил играть в жесткие игры, но это не тянуло на жесткую игру, это тянуло только на то, чтобы кому-то из них получить по морде. В этой новой ситуации Алим предпочитал подождать, когда Павлов их уделает, и только тогда уже подключиться самому.
«Ну, что… Где наш великий адвокат?»
Алим обвел глазами публику еще раз, увидел Павлова и хитро усмехнулся, подмигнув ему незаметно от окружающих. Но, конечно, подошел не сразу, а лишь после третьего тоста, прославляющего мудрость, дальновидность и организационный талант Алимджана. Алим просто возник сзади Артема — как он смел думать, совершенно неожиданно. И адвоката словно подбросила неведомая сила, и он встал, обернулся и раскрыл объятия навстречу Алиму.
— Здравствуй, дорогой.
И было видно: Павлов осознает, как он здесь уязвим.
Алим расцвел. Он обожал делать людям такие вот сюрпризы.
Тост
Артем ощутил появление Алимджана психофизически. Сперва острый взор обжег спину пониже шеи, а затем невидимый импульс сотряс адвоката. Он резко повернулся и встал навстречу Алимджану:
— Здравствуй, дорогой!
Фархутдинбеков обнажил ровные ряды крупных белоснежных зубов:
— Какой гость! Брат мой! Как я рад! Здравствуй, здравствуй, мой родной!
Гости, сидящие за столом Артема, притихли и с завистливым восхищением внимали лестным приветствиям одного из самых богатых людей планеты и, пожалуй, самого могущественного российского богача. Многие, не понимая всей опасности такой близости, жаждали попасть на место Артема Павлова, особенно когда под завистливые охи и вздохи гостей мужчины троекратно обнялись и расцеловались.
Павлов сделал это весьма сдержанно, но вполне искренне. Он уважал принципиальность Фархутдинбекова, признавал его уникальный талант и интуицию. Никогда его ни о чем не просил, но при этом никогда и не отказывал. Этого было достаточно, чтобы долгое время оставаться другом, без риска незаметно превратиться в прислугу, а затем и в раба.
— Слышал, ты почти довел дело о наследстве Шлица до конца, — не громко, но достаточно внятно, чтобы это слышал сидящий неподалеку Фрост, произнес Алим.
По спине Артема пронесся холодный ветер. Он понятия не имел, зачем это говорится в присутствии Фроста и гостей; он просто не успевал этого понять! А время поджимало, и ему уже следовало улыбаться и отвечать.
Артем на мгновение отстранился от всего и… доверился интуиции.
— Нет, Алим, еще не довел, — честно ответил он и сосредоточился, — но я доведу. Вдова Иосифа и его сын не потеряют из наследства ни рубля.
— Ай, молодец… — хитро улыбнулся Алим и громко крикнул на весь зал: — А теперь слово моему другу, преданному адвокату моей семьи. Лучшему юристу современности Артему Павлову. Попросим, дамы и господа! Просим, господин Павлов!
Артем на мгновение смутился. На мероприятиях Алима соблюдалась достаточно строгая иерархия, и он никак не ожидал, что окажется четвертым по счету. А тем временем Алим — первым — зааплодировал и поднял свой дежурный хрустальный стакан с виски.
Он всегда пил на подобных мероприятиях именно этот лучший в мире сорт шотландского напитка. Невдалеке от него и сейчас можно было разглядеть безликого человечка с заветной бутылкой, и у человечка была единственная обязанность — подливать виски в стакан Великого Хозяина. И только он да его повелитель знали, что в бутылке налит вовсе не виски, а отличный цейлонский чай, слегка разбавленный коньяком для запаха. В этом нехитром трюке и заключался секрет поразительной трезвости Алимджана, которую он демонстрировал даже на многодневных безостановочных пирах. А чтобы виночерпий не проговорился невзначай, он был нем. Почему? Ответить, как и он сам, никто не мог. Возможно, он просто онемел от секретов, в которые оказался невольно посвящен. Но, вероятнее всего, поплатился языком за хлебное и непыльное местечко. В любом случае его немота служила залогом одной из многочисленных тайн могущественного хозяина.
Павлов поднял рюмку, повернулся к залу и… снова доверился интуиции.
— Мой друг Алимджан…
Зал мгновенно притих. Дерзость обращения была необыкновенной. Многие знали: если Алиму это не понравится, он может позволить себе все: и наказать сразу, и сделать ради гостей приветливое лицо — на несколько часов.
И только Алим даже бровью не повел.
— Мой друг Алимджан, — повторил Артем, — обладает многими достоинствами. Но есть в нем три особенных человеческих качества, каких я более не видел ни у кого.
Зал превратился в слух. Гости Алимджана имели богатейший опыт лести: если не сами говорили, то слышали — на каждом торжестве Фахрутдинбековых. И что такого нового мог выдать адвокат Павлов, было прелюбопытно.
— Я никогда не видел человека, столь же неукротимого, сколь бывает горная река, и при этом столь крепко держащего в руках свои страсти.
Алим удовлетворенно улыбнулся, а гости зашептались. Это была чистая правда: несмотря на вавилонскую роскошь, очень страстный по натуре хозяин этого дома держал себя в невероятной строгости. И это были не только спортзал и диета. Алимджан — не чета остальным — умел наступить сам себе на горло и отказаться от любого своего замысла на любой стадии. Потому и выигрывал — стратегически.
— Более того, — продолжил Артем, — я никогда не видел человека, столь же верного своему слову. А я адвокат. Поверьте, я видел самых разных людей.
Гости разулыбались. И это было чистой правдой. Да, Алим умел повернуть дело так, что белое становилось черным и наоборот. Но оно именно становилось! И если Алим спорил, что кремлевские стены белого цвета, будьте уверены, вечером он добьется согласования, а ночью Кремль побелят — чего бы это ни стоило.
— И главное, — улыбнулся адвокат, — Алим — хороший человек. Да, это звучит не столь внушительно, как остальные похвалы в его адрес. Но именно это качество — хороший человек — вызывает в моем, персонально моем насквозь юридическом сердце наибольший отклик.
Только что шептавшиеся гости умолкли. Все знали, что Алим умеет быть и жестким, и даже жестоким — если напроситься. Но все знали и главное: в отличие от многих и многих Алим умел и просто отпускать виновного с богом…
Артем поднял бокал, гости заулыбались, зачокались, а едва Алим приготовился сказать что-то в ответ, в его кармане зазвонил телефон.
— Простите, гости дорогие, — поднял руку хозяин дома, — прости, Артем, это из Кремля. Нельзя не ответить.
