В данном случае было и то и другое. Шарик, попадавший в камеру сгорания, был уже частично “испачкан” углеродом. Уровень смешивания был невысоким и составлял от силы одну десятую процента от массы материала, но результаты получались катастрофические.
При излучении заряда углерод вел себя непредсказуемо, нарушая реакцию синтеза “микровспышками”. Эти вспышки, в свою очередь, приводили к превышению расчетных параметров магнитного поля. Но даже это еще можно было бы пережить. Система изначально задумывалась как самовосстанавливающаяся, предназначенная специально для того, чтобы предотвращать неконтролируемые выделения, как в данном случае.
Но, к несчастью, свою лепту вносил еще отвратительный мардуканский климат. Резкие перепады температуры, сильная влажность нарушали надежность конденсатора, и он мог сдетонировать в самый неподходящий момент.
Что и произошло: раздался оглушительный взрыв, и отряд потерял еще одного бойца.
Грохот битвы не умолкал, пугая животных. Участившиеся взрывы усугубляли ситуацию, усиливая панику рогожаб. Дротиковый кошмар не прекращался.
Панер пытался вызвать подкрепление, чтобы заткнуть неожиданную брешь, образовавшуюся в секторе первого взвода. Разрыв возник из-за того, что отделение второго взвода, прикрывавшее штаб, ушло слишком далеко вперед, преследуя копьеметателей. Шлемофонный экран капитана был буквально испещрен непрерывно загоравшимися и гаснувшими иконками и изображениями, но колоссальный опыт Панера по их раскодированию приводил к тому, что он разбирался в ситуации уже на чисто подсознательном уровне.
Внезапно загоревшаяся одиночная золотая иконка сообщила капитану больше, чем сотня слов.
— Роджер! Ваше высочество! Скорей в укрытие, черт возьми! Вы не обязаны возглавлять наступление этих кретинов!
Из гранатомета, оставшегося от убитого гренадера, Роджеру стрелять еще не приходилось, но, используя возможности шлемофонной системы, разобраться было проще простого. Перезарядив гранатомет, принц перекинул перевязь бойца через плечо. “Восседая на флер-та, его королевское высочество снова возглавляет караван! — повторял про себя принц, словно в угаре. — Однако неплохо бы посоветоваться с Панером”.
В коммутаторе, как всегда, что-то щелкало, трещало, и было практически невозможно выделить полезную информацию. С другой стороны, судя по изображениям шлемофонного экрана, принц по-прежнему находился позади основной массы мардуканцев, однако впереди всех остальных. Он задумался об этом на пару секунд, затем улыбнулся, посмотрел вниз и покачал головой: его любимая ящеропсина неслась за ним со всех ног.
“Я сумасшедший? Или просто идиот?”
Косутик вытащила нож из головы пенистого и огляделась. Она далеко забралась в кустарник, а “наступающие кретины” увязли в середине болота. Не важно, сколько раз их предупреждали; совершенно не имеет значения, сколько раз они это отрабатывали, но почему-то всегда что-то мешало довести все до конца. Вот и сейчас… Недобитые пенистые и пехотинцы перемешались до такой степени, что стрелять стало немыслимо, — с равной вероятностью убьешь либо своего, либо врага.
Панер резко нагнулся — просвистевший над его головой дротик вонзился в рядом стоявшего бойца. В ответ капитан выстрелил в копьеметателя одиночной пулей. Прицеливание происходило почти автоматически, следовало лишь следить за перемещающимся крестиком шлемофонного экрана.
Низкорослый кустарник ограничивал видимость, но, где хватало глаз, Панер видел солдат, сцепившихся в рукопашном бою с гигантами-мардуканцами.
— Немедленно выходите из болота! — проорал он в микрофон и помчался вперед — как раз в тот момент, когда от взрывов гранат деревья вокруг него стали падать как карточные домики.
Роджер смеялся как дитя. Он наконец выяснил, как прицеливаться, и стал метать гранаты во всех направлениях — лишь бы подальше от голубых иконок. Поскольку гранаты при взрыве выбрасывали летящую с высокой скоростью шрапнель, она, в отличие от дротиков и копий, не могла пробить хамелеоновские защитные костюмы пехотинцев, поэтому чисто теоретически враг должен был понести несравнимо больший урон. Но только теоретически.
Джулиан довольно быстро почувствовал, что бороться с взбешенным четвероруким громилой, размерами и мощью напоминавшим раненого гризли, — гиблое дело. Сжав Джулиана мощной медвежьей хваткой, мардуканец уже занес над ним нож и медленно, но неотвратимо пытался всадить его в шею сержанта.
Рядом что-то рвануло, и сцепившихся в смертельной схватке взрывной волной со всего размаха шмякнуло о ствол рядом стоящего дерева. Хамелеоновский костюм Джулиана, среагировав на удар, мгновенно затвердел и вздулся в точке удара, так что его обладатель отделался легким испугом.
Туземец оказался менее удачлив. Осколками от гранаты ему снесло голову и плечо.
Джулиан с трудом поднялся, опираясь на левую руку, и огляделся в поисках своего оружия. Откопав его в конечном итоге из-под груды осколков, он еще раз осмотрелся, соображая, куда же его занесло.
По всей площади болота происходило примерно то же самое. Кто-то, вероятно, с упоением обстреливал видимое пространство из гранатомета, усеивая площадь трупами пенистых.
Заметив Джулиана, Панер направился к нему.
— Сержант, соберите свое отделение и немедленно покиньте этот участок. Затем сместитесь еще метров на двадцать вперед и организуйте периметр. — Двинувшись было дальше, капитан заметил, что Джулиан стоит на месте, и остановился. — Сержант?
Джулиан покачал головой и перевел дух.
— Так точно, сэр. Будет исполнено.
Панер кивнул и побрел по полю боя, приводя в чувство попадавшихся на пути бойцов и вызывая в случае надобности врача. Травмы и увечья возникали в основном в результате схваток с мардуканцами, а не от взрывов гранат, которыми какой-то маньяк буквально усеял болото. Но кем бы ни оказался этот придурок, шею он ему намылит, уж это точно.
Дойдя до границы поля сражения, Панер увидел быстро шагавшего к нему принца. Свисавший с его плеча гранатомет раскачивался при ходьбе, словно туша громадной дичи, подстреленной на охоте.
— Ну как? — сияя, поинтересовался принц.
Косутик выбралась из куста и огляделась. По-видимому, ее стрельба была напрасной, так как за болотом пенистыми и не пахло — ни живыми, ни мертвыми.
Подойдя к Панеру, она уже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но вдруг обратила внимание, что капитан как бы малость не в себе: лицо его сделалось жестким и словно окаменело, глаза гневно горели. Косутик приходилось видеть капитана обеспокоенным, даже рассерженным, но взбешенным, причем до такой степени, — никогда.
— Что случилось? — спросила она.
Этот выскочка, этот невозможный, невыносимый, маленький сопляк… именно он и стрелял из гранатомета! — яростно выкрикнул Панер.
— Однако… — сказала Косутик. — Однако… И кто же он в итоге — идиот или гений?
