– На леща вяленого ты похож, – буркнул Малява, лицо которого сохраняло непримиримое выражение.
– Вот ты пацанов своих обижаешь, а своих пацанов обижать нельзя, западло это, – укоризненно прогудел Гаманец, косясь на автомат. – Ты свою пушку не на нас наставляй, а наставляй пушку свою на того, кто тебе поперек дороги стал. Как его кличут, мудака того, который тебе палец сломал? Бонд, что ли?
– Бондарь, – поправил его Малява, неохотно убирая «грозу» под сиденье. – Я эту падлу обязательно замочу. Он мне, падла, ответит.
Опасность миновала, но голос переволновавшегося Хека все равно подрагивал, когда он сказал, кивнув на окна дома Пинчука:
– Сидит небось сейчас, в телик пялится, а того не ведает, что смерть рядом ходит.
– Крутым себя считает, – поддержал товарища Гаманец, – приемчики перед зеркалом отрабатывает…
– Только против лома нет приема, – глубокомысленно изрек Хек.
– А против пули – тем более, – подвел черту Малява.
Его стиснутые зубы отчетливо скрипнули в воцарившейся тишине.
XVII. Женское счастье
Бассейн, сооруженный в подвале дома Пинчука, был тесноватым, всего двенадцать с половиной метров в длину. Сама Оксана сюда не ходила, ленилась, жаловалась на недомогания, ворчала, что вода в бассейне холодная и воняет хлоркой. Но Катерина обожала плавать, а разве можно было отказать ей хоть в чем-то? Ее присутствие бодрило не хуже мартини.
– Ого-го! – загоготала Оксана, и гулкое эхо с готовностью разнесло ее голос под низкими сводами подвала. Ее кожа покрылась пупырышками, каждый волосок на ней стоял дыбом, а под лифчиком купальника четко обозначились горошины сосков.
Впрочем, купальника как бы не было вовсе. Крохотные лоскуты материи скорее обозначали, чем скрывали то, что находилось под ними: тут пара полушарий, тут выпуклый треугольник… Товар лицом.
Катерина усмехнулась, переведя взгляд с точеной Оксаниной фигурки на пар, поднимающийся над водой.
– Как над нашей речкой-вонючкой, – умилилась она. – Мы с подружками, когда еще совсем ссыкухами были, по утрам на Кальмиус купаться бегали. Голышом, что ты. Как те ангелочки.
Крепко сбитая, коротко стриженная, с развитыми бицепсами и икрами, она совсем не походила ни на ангелочка, ни на прежнюю миниатюрную Катеньку, чьи детские годы прошли близ Мариуполя, у Азовского моря. Да и было ли оно, то детство? И была ли девочка, отчаянно красневшая всякий раз, когда приходилось стаскивать дырявые трусики-парашютики в прибрежных камышах?
Если верить паспортным данным, то да. Если же просто приглядываться к черноволосой бестии, в которую превратилась Катерина, то ее детство представлялось фактом весьма сомнительным, как и вся ее последующая биография.
Глаза цвета стылых осенних луж, всегда холодные и подернутые нехорошей мутью. Брови, сросшиеся на переносице. Челюсти плотно сжаты, как будто их обладательница закусила невидимые удила. Вместо улыбок – сплошные усмешечки, кривящие губы, но не затрагивающие остального лица.
Одной из таких усмешечек Катерина наградила Оксану пару месяцев назад, велев ей перевернуться на спину. Дело происходило в массажном кабинете при фитнес-клубе, куда Оксана записалась скорее от скуки, чем по необходимости. Молодая, стройная, с упругой кожей и хорошей наследственностью, она абсолютно не страдала от каких-либо дефектов фигуры или избыточного веса. Неудовлетворенность – другое дело. Иногда она становилась просто невыносимой, особенно с началом очередного полнолуния.
Ни супруг, ни любовники тут помочь не могли, поскольку сексуальные фантазии Оксаны значительно превосходили скудное мужское воображение. Никто из них даже не догадывался, о чем она втайне грезит. А вот Катерина моментально раскусила ее, обрабатывая на массажном столе. И, перевернув девушку на спину, бесцеремонно сунула ладонь между ее плотно стиснутыми ляжками.
– Ух ты, мокренькая какая, – ухмыльнулась она, не обращая внимания на неуверенные попискивания клиентки. – Толк будет, что ты. Давно на баб западаешь?
Вопрос был риторическим. Люди, наблюдавшие за молодой женой Григория Ивановича Пинчука, давно выяснили ее тайные пристрастия. Для этого было достаточно отследить специфические сайты, на которые заходила Оксана во время странствий по Интернету. Эти же люди подослали к ней Катерину, имевшую богатый опыт по части однополой любви. И теперь она нащупывала слабую струнку молодой жены Пинчука – ту самую струнку, на которой предстояло сыграть.
– Отпусти, дура, – потребовала Оксана, задыхаясь от стыда и возмущения.
– Ага, – согласилась Катерина. – Щас.
То, что произошло потом, напоминало безумие, да, наверное, безумием и являлось. Оксана то млела в истоме, то билась рыбой на сковороде, а пытка наслаждением все продолжалась и продолжалась. Еще чуть-чуть, и она отдала бы концы прямо на массажном столе, но Катерине надоело тискать изнемогающую жертву, и она коротко потребовала:
– Теперь ты трудись. Твоя очередь.
– Я не умею.
– Не можешь – научим. – Катерина сбросила халат и ловко взобралась на стол, укладываясь рядом с клиенткой «валетом». – Не хочешь – заставим…
Когда все закончилось, сил у Оксаны осталось лишь на то, чтобы спросить, слабо шевеля губами:
– В следующий раз… когда можно… приходить?
– А по расписанию, – ответила Катерина, неспешно облачаясь в халат.
Смотреть на то, как ее почти мужской торс скрывается под белой тканью, было так невыносимо, что Оксана снова заставила себя напрячь голосовые связки:
– Мои дни – понедельник, среда и пятница… С десяти до двенадцати.
– Милости просим, – равнодушно ответила Катерина.
– У вас ведь тут других массажисток нет?
– Полным-полно, что ты!
– А как же я? – вырвалось у Оксаны. Растерянная, опустошенная, оглушенная произошедшим, она села на столе, и ее ноги повисли подобно разваренным макаронинам. Встать на них получилось лишь с третьей или четвертой попытки. Вдрызг пьяная, Оксана и то справилась бы с этой задачей лучше. Очень уж большое счастье на нее обрушилось… Или несчастье?
– А как же я? – повторила она тоскливо.
– Мне-то что за дело? – повела крутыми плечами Катерина. – У меня таких, как ты, валом. На всех здоровья не хватит, что ты! – Покосившись на пригорюнившуюся клиентку, она слегка подобрела. – Ну, если уж так приспичило, то можешь нанять меня в частном порядке. Для массажа на дому. Проникающего.
Произнеся эти слова, Катерина захохотала, как заправская ведьма, и потрепала Оксану по щеке. Это был не ласковый, а скорее властный жест. Закрепляющий победу. Дающий понять, кто в этой паре будет подчиняться, а кто повелевать.
И Оксане, глядящей на новую подругу снизу вверх, не надо было специально растолковывать ее новую роль. Она усвоила все с первого раза.
