И, наконец, у самого входа угнездился откровенный алкаш с седой артистической шевелюрой, которая не делала его похожим ни на художника, ни на композитора, ни даже на литератора. Напротив него хихикал опрятный мужичок, не выпускавший из руки маленький графинчик с коньяком. Все вместе они производили невнятный гул и отравляли атмосферу сигаретным дымом.
– Ну и дыра, – поморщилась Марго, осматриваясь по сторонам. – Поприличнее место найти не мог?
– Не корчи из себя английскую королеву, – посоветовал ей Жорик. – Тепло, сухо, сверху не каплет. Какого рожна тебе еще надо?
– Тут как на вокзале.
– Ты еще вокзальный сортир вспомни. И то, чем ты там занималась, пока я не вывел тебя в люди.
– В люди, – фыркнула Марго, усаживаясь за столик. – У других девочек клиенты как клиенты, а ты мне вечно каких-то козлов подсовываешь.
– Сегодня познакомлю тебя с вот таким мужиком. – Жорик показал большой палец и заговорщицки подмигнул, хотя гримаса у него получилась скорее болезненная.
Воспоминания об обстоятельствах, при которых он получил аванс, были еще свежи в его памяти. Тогда, в «Жемчужине», ему чуть не оторвали мизинец, а потом – мошонку. Условливаясь о встрече с этим чокнутым типом по имени Евгений, Жорик поймал себя на мысли, что он предпочел бы никогда с ним больше не видеться. Триста баксов – не те деньги, за которые можно поплатиться здоровьем. С другой стороны, если бы Жорик не созвонился с Евгением, он рисковал бы уже не здоровьем, а жизнью. Куда ни кинь, всюду клин. И от мыслей о своей незавидной доле ладони Жорика обильно потели, хотя вечер выдался прохладный.
– Знаю я твоих мужиков, – скривилась Марго, давным-давно разучившаяся верить брату на слово. – Предпоследний оказался жмотом, каких мало, к тому же его укокошили, считай, у меня на глазах. Последний держал меня чуть ли не в хлеву со свиньями.
– Это молдаванин, что ли? – вяло полюбопытствовал Жорик.
– А кто же еще? У, дебил молдаванский!
Подошедший официант заподозрил, что последняя реплика произнесена в его адрес и поджал губы. Знакомые девушки находили в нем сходство с молодым Киркоровым, а за молдаванина парня еще никогда не принимали. Ему это активно не понравилось.
– Что будем заказывать? – пасмурно спросил он. – Чебуреки? Пельмени?
– Ты нас отравить хочешь, любезный? – поднял томный взгляд Жорик. – Лично я ограничусь пивком, но бутылочным, а не теми помоями, которые здесь разливают в кружки.
– У нас очень хорошее пиво, – сказал официант, изнывая от желания заехать наглецу в ухо.
– Но мне все же принеси бутылочку «Хейнекена», – распорядился Жорик. – Или «Баварии», если такое имеется.
– А мне пепси, – подключилась Марго, надув губы.
– Может быть, пирожное? – снизошел к ней официант, существовавший все же не на зарплату, а на процент от выручки. – Есть эклеры исключительной свежести.
– Да отвали ты со своими эклерами! – взорвалась Марго. – Еще успею наглотаться калорий.
Ошарашенный официант удалился, обдумывая странную фразу и не менее странную горячность, с которой она была произнесена. Новые посетители ему активно не понравились. Будь воля официанта, он вытолкал бы их взашей и сделал бы это со спокойной душой. В настоящий момент на ней, на этой душе, было отчего-то тревожно.
* * *
Когда пепси-кола и пиво были поданы, брат и сестра молча присосались к своим бутылкам, игнорируя стаканы, стоящие на столе. Жорик размышлял о том, как бы поделикатней напомнить Евгению про обещанные премиальные. Лишь бы не показаться слишком навязчивым. Яички у Жорика не железные. Если каждый начнет тискать их в кулаке, то половая потенция от этого не улучшится, как, впрочем, и остальные функции организма.
Марго не слышала горестных вздохов брата. Она как раз путешествовала по Испании в сопровождении красавца тореадора в облегающих штанишках. Отчего-то тореадор был сказачно богат. Наверное, выиграл деньги в лотерею или получил огромное наследство. По-русски он не понимал ни бельмеса, поэтому постоянно твердил одну и ту же заученную фразу: «Я лублу тебья болше жизни».
Вот только на какой тачке он повезет ее навстречу счастью? Марго машинально посмотрела в окно и увидела там черную иномарку явно устаревшей модели. На такой далеко не уедешь. Марго уже хотела пренебрежительно отвернуться, чтобы снова предаться своим мечтам, когда выбравшаяся из автомобиля парочка привлекла ее внимание.
Это были молодые мужчина и женщина, принявшиеся оживленно обсуждать что-то, прежде чем войти в «Третий Рим». Женщина носила длинный, чуть ли не до пят плащ из черной кожи, на котором явственно виднелись брызги уличной грязи. Ее можно было бы назвать симпатичной, если бы не чересчур мощные челюсти и густые, почти мужские брови, сросшиеся на переносице. При разговоре она делала короткие, рубящие жесты рукой, которыми, надо полагать, отсекала какие-то сомнения или предложения спутника.
Тут он повернулся к Марго вполоборота, продемонстрировав тщательно подбритый бакенбард, и она, похолодев, вскочила со стула.
– Ты куда? – удивился выведенный из задумчивой меланхолии брат.
– Дохну свежим воздухом, – соврала Марго, направившаяся к выходу.
– Не дури. С минуты на минуту явится наш богатенький Буратино.
– Я сейчас вернусь.
Проигнорировав повторный оклик Жорика, Марго проскочила через грязный тамбур, толкнула стеклянную дверь и шагнула наружу.
Она не ошиблась. Возле крыльца стоял тот самый пижон, с которым она столкнулась в день гибели Андрея Пинчука.
Убийца? Сообщник убийцы? Очевидец преступления?
Как бы там ни было, очень многие интересовались его персоной. Именно поэтому Марго не поделилась своими подозрениями с братом. Жадный, но трусоватый и недалекий, он только испортит все дело. Лучше обойтись без него и сорвать куш в одиночку. Марго не сомневалась, что за координаты пижона можно отгрести приличные бабки. Хотя бы от того незнакомца, который оставил записку под ее дверью. Можно также заставить раскошелиться пижона, который наверняка не стремится к излишней популярности.
Марго еще только лихорадочно обдумывала ситуацию, когда пижон поднял на нее глаза, отшатнулся, что-то тихо сказал спутнице и стремительно двинулся к своей иномарке. Это был «Форд-мустанг» с номерным знаком «42482 ОД». Зафиксировав его взглядом, Марго сделала вид, что ничего особенного не происходит, и, вытащив сигарету, прикурила ее. Автомобиль, в который проворно юркнул пижон, сорвался с места и помчался прочь, волоча за собой шлейф из желтых листьев.
«Сорок два, четыреста восемьдесят два, – твердила про себя Марго, не чувствуя вкуса сигаретного дыма. – ОД».
Смерив ее тяжелым взглядом, молодая женщина в длинном плаще прошла мимо и скрылась в забегаловке. От нее пахнуло терпкими, как мужской одеколон, духами. Выждав еще секунд сорок, Марго отшвырнула перепачканную помадой сигарету и вернулась на место.
