Почему?
Да потому, что оборонку они знали как свои пять пальцев, а в наркотиках или банковских махинациях разбирались не лучше, чем свиньи в апельсинах.
Короче говоря, незаконное военное формирование, орудовавшее в Крыму, представляло собой очень жесткую, профессиональную и самоорганизующуюся систему. Во главе ее стал некто Полковник, настоящее имя которого не сумели выяснить даже сотрудники СБУ.
Его главными принципами стали строжайшая конспирация и дисциплина. Опытный специалист ГРУ, он лучше чем кто-либо понимал, что сила только тогда сила, когда она скрыта и целенаправленна. И еще он понимал, что люди по натуре своей болтливы, поэтому ни уговоры, ни деньги не могут заставить их держать язык за зубами. Это способен сделать только страх – постоянный страх за свою жизнь и за жизнь близких. Полковник не стал изобретать перечень наказаний, применяемых в зависимости от степени вины члена организации. Любой проступок – хоть излишняя болтливость, хоть пьянка, хоть воровство – карался всегда одинаково.
Смертью виновного и дорогих ему людей.
* * *
– Когда я понял, что обратного хода нет, я пожалел, что связался с этими страшными людьми, – каялся стоящий на коленях Талос. – Многие из нас оказывают различные услуги бандитам. Сейчас у доброй половины группировок эсбэушная «крыша», вот я и подумал, что могу немного подзаработать. Мне ведь тоже надо на что-то жить, правда?
Бондарь скривился. Слово «жить» звучало в мрачном подвале нелепо, тем более из уст обгадившегося стукача, предавшего своих соратников. Бандита, действующего на свой страх и риск, рискующего головой и свободой, оправдать нельзя, но понять и даже уважать можно. Но когда человек совершает преступления, прикрываясь погонами и законом, от него требуются не дерзость, не отвага, не сила, а лишь самые скверные человеческие качества.
Подлость. Трусливая изворотливость. Лживость. Алчность.
Убедительнейшим доказательством тому был пресмыкающийся Талос. Бондарю совершенно не хотелось знать, как зовут его на самом деле и какая нужда заставила его прислуживать крымским боевикам. Он был не просто противен – омерзителен. Поэтому Бондарь постарался задавать как можно более лаконичные вопросы:
– Ты проник в наш дом, чтобы вывести из строя компьютер?
– Да, – потупился Талос. – Мне поручили… вернее, приказали…
– Неважно. Это была дискета с вирусами?
– Да. Программу разработали специально для подобных целей в Миноборо…
– Не отвлекайся, – предупредил Бондарь. – Отвечай по существу. Где находится «Флексоном»?
– Понятия не имею. Эти парни из спецназа использовали меня втемную. Платили за выполнение разовых заданий, но в свои дела почти не посвящали.
– Каким образом им удалось внушить Малютину, что они представляют британскую разведку?
– Так спецназовцы ведь, – воскликнул Талос. – Многие из них владеют иностранными языками, в том числе английским.
– Зачем им понадобился прибор?
– Насколько мне известно, они собирались перепродать его за реальные деньги настоящим англичанам. Речь шла о солидной сумме. Мои пять процентов составляют пятьдесят тысяч евро. Несложно вычислить, что спецназовцы намеревались выручить миллион.
– Я тут тоже кое-что вычислил, – заявил Костя, которому надоело оставаться безучастным наблюдателем. – В настоящий момент твоя доля составляет пять процентов от ноля.
Талос не отреагировал. По-видимому, материальное благополучие интересовало его в последнюю очередь. Многие становятся настоящими бессребрениками, когда речь заходит об их жизни и смерти.
– Убийство Эльдара Сейдуллина твоих рук дело? – спросил Бондарь.
– Это был мой экзамен, – осторожно признался Талос. – Так мне сказали.
– А такси, в котором мы должны были разбиться? Кто вывел из строя тормозную систему?
– Не я. Они.
– Пожар в гостинице?
– Тоже не я.
– Но ты ведь не с призраками имел дело, верно? – осведомился Бондарь. – Должен был слышать какие-то имена, фамилии, адреса.
– Ничего конкретного… Миша, Петя, Вася… Разве это вам что-нибудь дает?
Талос помаленьку осваивался в новой для себя ипостаси допрашиваемого и начал забывать о стальной петле, наброшенной ему на шее. Напрасно. Повинуясь жесту Бондаря, Костя слегка усилил нажим, и по струне опять побежали кровавые капли.
– Два раза меня привозили на автобазу, – заторопился позеленевший Талос. – Это в самом конце проспекта Нахимова, за парком.
– Название!
– Просто автобаза. Маленькая такая, захудалая. Машин почти не осталось, зато есть вполне приличный административный корпус. Спецназовцы официально числятся там охранниками.
– Я спросил название парка! – рявкнул Бондарь, не давая Талосу времени на обдумывание ответов.
– Пионерский… Культуры, значит, и отдыха… парк…
– Сколько их там?
– Внутрь меня не приглашали. Выходил один. Нет, двое. Один Михаил, второй Петр. Оба в камуфляже. Деньги и поручения я получал через них.
– Как вы выходили на связь?
– Мне звонили, – просипел Талос. – Каждый раз на новый телефон, который мне выдавали. Потом я его выбрасывал и получал новый.
– Чувствуется класс, – пробормотал Костя. – Спецназовцы в роли бандитов – хуже не придумаешь.
– Но я только помогал, – повысил голос пленник. – Эпизодически. Я не бандит. Я офицер Службы безопасности Украины!
Эта реплика побудила Бондаря задать еще один вопрос, последний:
– Куда вы дели настоящую Ариану Патричу? Посадили за решетку? Или СБУ просто выслало ее из города?
– Она… она здесь…
– Опять начинаешь морочить мне голову? – нахмурился Бондарь.
– Нет-нет. – Очень медленно, чтобы случайно не потерять равновесие, Талос приподнял правую руку и указал ею на кучу угля. – Мы не хотели ее убивать. Собирались подержать немного под домашним арестом и все. Но у нее от переживаний случился выкидыш. Началось сильное кровотечение. У нас не было другого выхода…
– Вы избавили ее от лишних мучений, – догадался Костя, на скулах которого запрыгали желваки.
– Вот именно.
– Гуманисты хреновы.
– Приказ, – всхлипнул Талос.
– Что будем делать с этой жертвой обстоятельств? – брезгливо спросил Костя, переступая с ноги на ногу. – По-моему, мы должны проявить к нему максимум сострадания. В смысле, избавить от мучений и прочих неприятностей.
– Не-ет! – Это были уже самые настоящие рыдания. На грязных щеках Талоса появились бороздки, оставленные слезами. – Не надо, нет! Я просто запутался и не знал, как выбраться. Вы должны меня понять, должны-ы!
