– Наконец, – провозгласил Конягин, – командировка в Крым. Там Бондарь и капитан ГРУ Константин Кардаш охотились за сверхсекретным гидроакустическим прибором, похищенным с российской подлодки.
– Успешно? – приоткрыл глаза Воротюк.
– Более чем. Украина до сих пор требует компенсации за утопленный пограничный катер. Не в восторге украинцы и от пребывания Бондаря в Одессе-маме. Он там целую гору трупов наворотил. – Конягин сверился с текстом. – Дальше в лес, больше дров. Сначала Грузия, следом – сочинский горнолыжный курорт, от которого камня на камне не осталось. Наконец, дальневосточный рейд.
– Что там?
– Там Бондарь отыскал пару атомных бомб… и нынешнюю жену. Богатая американка, приобщающая капитанишку к шикарной жизни. Он приобщаться не желает, но, как свидетельствуют аналитики из разведотдела, комплексует по поводу своей несостоятельности.
– Сексуальной? – оживился Воротюк.
– Потенция у Бондаря как раз очень даже высокая, – разочаровал его Конягин. – Дело в финансовом положении. Бондарю претит, что он оказался на содержании богатой жены.
– Что ж, это хорошо, – кивнул Воротюк после непродолжительной паузы. – Нам это на руку. Но, думаю, Бондаря надо не только материально заинтересовать. Хорошо бы на патриотической струнке сыграть. «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой» и тому подобное. Улавливаешь мою мысль?
Ноздри Конягина, втянувшие усилившийся запашок перегара, затрепетали.
– Улавливаю, – подтвердил он. – Конечно, улавливаю.
– Где сейчас этот Бондарь находится? – продолжал расспрашивать Воротюк. – Чем занимается?
– В Москве скучает, – доложил Конягин. – Американку свою потрахивает…
– Это само собой, это я понимаю. – Побарабанив пальцами по столу, Воротюк решил, что самое время подвести черту: – Значит, так, кандидатуру Бондаря предложил ты, за него отвечаешь тоже ты. Подход к нему ищи уважительный, нахрапом не действуй. Непременно аванс выдай, но не забудь намекнуть, что речь идет о деле государственной важности. И полная конфиденциальность. Это будет частный подряд.
– Насчет подряда, – быстро сказал Конягин. – По какой статье аванс проводить?
– По карманной статье, Павлуша, по карманной. Заплатишь Бондарю из личных сбережений. Это твоя головная боль. – Предвидя возражения, Воротюк насупился. – Не вздумай жмотничать. Упустишь капитана – сам в Чечню полетишь, в качестве Рэмбо. Кстати, в деле его фотографии имеются?
– Имеются, – буркнул Конягин. Подъем, который он испытывал еще минуту назад, сменился полным упадком. Годы брали свое.
– Дай-ка взглянуть, – потребовал Воротюк, протягивая руку с требовательно шевелящимися пальцами.
– Пожалуйста.
– Спасибо, Павлуша. За все спасибо.
Завладев снимками, хранившимися в специальном конверте, генерал-майор разложил их перед собой и сосредоточенно засопел. Капитан Бондарь оказался черноволосым красавчиком с чересчур правильными чертами лица и картинным шрамом на подбородке.
– Не вызывает у меня доверия этот субъект, – заявил Воротюк, отодвигая фотографии подальше. – Джеймс Бонд какой-то, а не оперативный работник.
– Именно так называют его на Лубянке, – обронил Конягин.
– Ну, это их дело. Меня капитан Бондарь никаким боком не касается. И вообще, больше меня в свои делишки не впутывай, Павлуша. Ты у нас охотник по натуре, а я рыбак. – Воротюк заулыбался. – Меня Волга-матушка дожидается… Моя удочка торчком, девки падают ничком, хе-хе.
– Остался бы, Николай, – просительно прогудел Конягин. – Вместе оно как-то надежней.
– Ага, нашел дурака. – Воротюк опять захихикал, грозя заместителю пальцем. – Знаешь, какие на Волге белорыбицы обитают? Как возьмешь такую за жабры… у-у, ни в сказке сказать, ни пером описать. Титьки – двумя руками не обхватишь.
– У белорыбицы? – усомнился Конягин. – Титьки?
– Еще какие!
– Где это видано?
– Места надо знать, Павлуша, заповедные места.
Воротюк встал, давая понять, что разговор закончен. Он выглядел вполне беспечно, только подвижный бледный нос по-прежнему ходил ходуном, как у принюхивающейся крысы. Впрочем, негоже сравнивать русского генерала с каким-то там беспородным пацюком. У крыс не бывает лоснящихся щек бурячного цвета. И золотых пистолетов они не имеют, и спирт вместо воды не употребляют, и штабами не командуют. Жрать да пакостить – вот их единственное призвание. Имеются в виду крысы. О генералах разговор особый.
Глава 9
Воистину воскрес
Часы показывали половину девятого вечера. Лиза, сунувшаяся к мужчинам с предложением выпить кофе, была вежливо выдворена из комнаты и теперь раздраженно гремела на кухне всем, что попадалось под руку, производя звуки, какие умеет производить только очень раздраженная, очень сердитая женщина, родившаяся и выросшая в России. В распахнутую балконную дверь проникала вечерняя прохлада, а вместе с ней запахи листвы, бензиновой гари и щей, которые то ли прокисали, то ли готовились где-то по соседству. В обновленной квартире Бондаря царили совсем другие ароматы: ласкающие обоняние, щекочущие тщеславие. Ему было неловко за то, что он, оперуполномоченный ФСБ, обитает в обстановке, подходящей скорее преуспевающему дельцу. Хотя вряд ли визитер привык к спартанскому образу жизни. Как-никак это был генерал… если верить предъявленным документам. Какого лешего ему тут понадобилось? По какой причине он предпочел встретиться в неофициальной обстановке? Каким образом вышел на Бондаря и почему обратился к нему, вместо того чтобы воспользоваться услугами соответствующего армейского подразделения? Слишком много вопросов, на которые пока нет ответа. Провокация? Розыгрыш? Вербовка? Нет, похоже, ни то, ни другое, ни третье. Что же тогда получается? Неужели в штабе Северо-Кавказского военного округа не придумали ничего лучше, как сделать ставку на человека с Лубянки?
Гадая о причинах такого странного решения, Бондарь не забывал обдумывать само генеральское предложение. Интуиция подсказывала: не сахар. Больше напоминает сыр в мышеловке… Наживка, которую так и подмывает заглотить. Не от жадности, не с голодухи, а для того, чтобы вновь ощутить вкус риска, азарта, борьбы, победы, всего того, без чего мужчина превращается в бездумный агрегат по переработке пищи. Слишком долго длился вынужденный простой Бондаря. Слишком большая озабоченность состоянием его здоровья со стороны руководства. Ему велели приобретать прежнюю форму и ждать вызова. Он приобретал, он ждал, он маялся. Ничего не менялось. Жизнь Бондаря сделалась бесцельной. То, как обошлись с ним на Лубянке, смахивало на изощренную пытку.
Скука, неопределенность, суета сует и всяческая суета. Все сильнее угнетала Бондаря и та опека, которой пыталась окружить его урожденная Лиззи Браво. Когда он не сочинял мысленно вызывающих рапортов полковнику Роднину, он изобретал всевозможные способы доказать, что не находится на иждивении у молодой жены. Требовалось во что бы то ни стало превзойти Лизу на бытовом поприще, а чем еще утрешь американке нос, как не долларами? Поступившее от генерала Конягина предложение было подозрительно, но заманчиво. Как же поступить Бондарю с приманкой? Отвергнуть ее? Равнодушно отвернуться? Или все же испытать судьбу, а заодно себя самого? Как ты, капитан Бондарь? Не разучился дергать смерть за усы? Не разъелся на буржуйских харчах? Не хочешь ли заняться чем-нибудь поинтереснее чтения шпионских романов? Пришлый генерал поерзал на стуле, закинул ногу на ногу и нарушил затянувшееся молчание.
