Чеченка, перехватив изучающий взгляд Бондаря, подтянула длинные рукава растянутой кофты и показала ему свои растопыренные пальцы:
– Смотри. Я никогда не держала в руках огнестрельное оружие.
– Вижу, – буркнул Бондарь и неожиданно нырнул в кошару. Его глаза буравили полумрак, ища какие-нибудь подозрительные детали, но, похоже, здесь действительно никого не было. Клочья полусгнившей соломы, дырявые корзины, несколько овечьих шкур, развешанных на шестах. Под самой крышей тянулся настил, служивший чем-то вроде чердака. Пахло тленом и запустением. Шестое чувство подсказывало Бондарю, что здесь никто не прячется, но для очистки совести он все же решил обойти кошару, где намеревался провести ночь. Правда, присутствие чеченки означало, что спать придется вполглаза, потому что незнакомым людям в диких краях доверять нельзя. И все же худая крыша лучше, чем никакой. Особенно, когда на твоем попечении изнемогающая от усталости девушка.
Сдавленный возглас Алисы застал Бондаря на дощатом настиле под крышей, куда он забрался по шесту с перекладинами. Недолго думая, он нырнул в щель между жердями крыши и, очутившись снаружи, похолодел от ужаса. Черная вдова, вооружившись вилами, надвигалась на отступающую Алису, явно намереваясь проткнуть ее насквозь. Впрочем, хватило бы даже царапины, нанесенной ржавыми остриями. Этими вилами выволакивали из кошары дохлых овец и делали аборты живым. В результате орудие труда превратилось в настоящее бактериологическое оружие, которым можно было прикончить десяток девушек вроде Алисы.
– Женя! – крикнула она, с трудом увернувшись от яростного выпада чеченской фурии.
– Не подпускай ее к себе!
Стрелять по мечущимся внизу фигурам было слишком опасно, тем более что дождь уже хлестал вовсю, а хорошенько прицелиться у Бондаря возможности не было: жерди крыши под его тяжестью трещали и прогибались. Сделав на них нечто вроде стойки гимнаста, раскачивающегося на брусьях, он швырнул тело вперед и приземлился в паре метров от орудующей вилами чеченки. Это был смертельный номер. Чеченка предугадала его маневр. Как только Бондарь взмыл в воздух, она ринулась наперехват, намереваясь наколоть летящее тело на зубцы. Ее подвела подмокшая подстилка из прелой соломы, разъехавшаяся под ногами. Ударившись затылком о землю, чеченка на мгновение сомкнула веки, а когда открыла глаза вновь, перед ними мерцала сталь клинка.
– Дай сюда, сука, – потребовал нависший над нею Бондарь, берясь одной рукой за древко вил.
– Нет, – каркнула чеченка.
– Да.
Вырванные вилы улетели на крышу кошары, после чего острие ножа коснулось аорты на жилистой шее, мокрой от дождя.
– Не смей! – завопила Алиса. – Она больна.
– Она чуть не убила тебя…
– Чуть-чуть не считается!
– И убьет при первой возможности, – закончил свою мысль Бондарь. – Оставлять ее в живых все равно что согревать змею на груди.
– Так пусть уходит, – предложила Алиса. – Отпусти ее, Женя.
– Я уйду, – сказала чеченка, веки которой покраснели еще сильнее, хотя на них не проступило ни одной слезинки. – Я уйду, и больше вы меня никогда не увидите. Клянусь памятью своих детей.
Несколько долгих секунд Бондарь смотрел на нее, распластавшуюся у его ног под проливным дождем. Внутренний голос твердил ему: «Убей гадину, убей, убей! Как ни прискорбно, но иного выхода нет». А сердце требовало: «Пощади женщину… Пощади несчастную вдову, безутешную мать… Она безумна, но ты должен понять ее горе, должен простить… Потому что в ее трагедии есть толика и твоей вины тоже… Все русские виноваты перед чеченцами, точно так же, как те виноваты перед русскими. Пора разрывать этот замкнутый круг. Хватит кровопролития. Вспомни христианские заповеди. Не суди… Не убий… Подставь щеку… Черт побери, как же это трудно – быть православным!
– Вставай, – проворчал Бондарь, даже не подумав подать чеченке руку. После случившегося у него не было желания проявлять галантность.
– Спасибо, сынок, спасибо, милый, – зачастила она, поспешно вскакивая на ноги и поправляя сбившуюся назад косынку.
– Я тебе не сынок, овца красноглазая.
– Женя! – укоризненно крикнула Алиса.
– Что «Женя»? Эта гадина собиралась проткнуть тебя насквозь, а я должен с ней миндальничать?
– Нужно уметь проявлять милосердие.
– И великодушие, – глухо добавил Бондарь, понимая, что совершает ошибку, может быть, непоправимую.
– И великодушие, – подтвердила Алиса. – Посмотри на эту пожилую женщину. Ты с ней собираешься воевать? Лучше бы пожалел ее.
– Спасибо, деточка, – прошелестела черная вдова, пятясь. – Меня жалеть не надо, меня Аллах уже пожалел. Лишил меня ума, скоро лишит памяти. Больше не вернусь сюда. Тут никого нет, все кончилось.
Сгорбившись, она устремилась прочь, готовясь вот-вот раствориться за пеленой дождя.
– Куда же вы? – окликнула ее Алиса. – Переждите хотя бы грозу.
– Это не гроза, – прокричала чеченка. – Ты еще не знаешь, что такое гроза в наших горах.
С этими словами она исчезла, а Бондарь еще долго стоял на пороге кошары, вслушиваясь в шум дождя. Почему-то ему казалось, что прощальная тирада чеченки должна завершиться раскатами ведьмовского хохота, но лишь водяные струи шуршали вокруг, монотонно, как в начале всемирного потопа.
* * *
Бондарь велел себе проснуться в два часа ночи и открыл глаза как раз вовремя, что его абсолютно не удивило. Привычка – вторая натура. Он осторожно повернул голову. Алиса спала, прижавшись к его боку, будить ее ужасно не хотелось, но он все же потрепал ее по плечу:
– Эй, просыпайся, кавказская пленница.
– С ума сошел? – заныла она, пытаясь свернуться на сене калачиком.
– Р-разговорчики! – И до сих пор в голосе Бондаря было трудно распознать хотя бы одну нежную нотку, а теперь его тон сделался и вовсе безжалостным. – Подъем!
– К чему такая спешка? – осведомилась Алиса, осоловело хлопая ресницами. – Неужели приступ непреодолимой страсти? Что ж, готова соответствовать. – Она энергично потянулась, сделавшись похожей на кошку, опрокинувшуюся на спину.
Бондарь отвел взгляд и отчеканил:
– Прекрати кривляться. Мы уходим.
– Куда? – изумилась Алиса.
– Неважно. Просто уходим.
– Вот прямо сейчас?
– Прямо сейчас, – кивнул Бондарь.
– Ночью?
– Если тебе не хочется уходить ночью, то можешь назвать этот час предрассветным. Так будет поэтично.
– Но вокруг сыро! – капризничала Алиса. – Мы промокнем и простудимся.
Бондарь взял ее за плечи, развернул к себе лицом и произнес, отчетливо выговаривая каждое слово:
– Черная вдова, которая встретила нас с вилами в руках, уже наверняка направила сюда своих недобитых родственников. Это даже хорошо, но оставаться здесь нельзя. Насморк излечим. Смерть – необратима.
