— Вы обвиняете меня в измене? — помрачнел Криспин.
— Мы ни в чем вас не обвиняем. Ваше последнее сообщение
говорит само за себя.
— Какое сообщение? Я жил в Испании как простой рыбак и
на протяжении многих месяцев ни с кем не связывался.
— Конечно, — ответила ее величество строго. Она
отняла от лица ароматический шарик и взглянула на Криспина тем взглядом,
который повергал мужчин к ее стопам. — Ваша деятельность все еще
обсуждается. Ваш случай будет рассмотрен в суде в течение двух недель, и нам бы
не хотелось, чтобы на показания свидетелей кто-то повлиял. А пока вы должны
быть довольны, что вас просто уволили. Из уважения к вашим прошлым заслугам и к
вашим теткам, нашим дорогим подругам, мы воздерживаемся от того, чтобы
арестовать вас, но наше милосердие не безгранично. Если же вы измените свое
поведение в ближайшее время и в дальнейшем будете вести себя подобающе, мы
соблаговолим подарить вам жизнь.
— Будет ли мне позволено по крайней мере узнать, кто
меня оклеветал? — спросил Криспин с обманчивым хладнокровием.
— Мы не можем назвать имени этого человека и советуем
воздержаться от расспросов или попыток узнать, почему эти обвинения были против
вас выдвинуты. И не пытайтесь возражать, лорд Сандал, а также не стройте далеко
идущих планов. Не сделайте ошибки — ваша жизнь висит на волоске. —
Королева пристально посмотрела в глаза Криспину, чтобы подчеркнуть важность
своих слов. — Мы верим, что вы сделаете правильные выводы из нашего
разговора, лорд Сандал.
— Я вас понял, — мрачно отозвался Криспин.
Королева еще раз внимательно посмотрела на него, затем трижды стукнула
ароматическим шариком в крышу экипажа, после чего тот остановился.
— Всего доброго, лорд Сандал, — сказала она
Криспину. — Мы свяжемся с вами через две недели. И постарайтесь сделать
так, чтобы мы не услышали о вас прежде.
Криспин вышел из экипажа и провожал его взглядом, пока тот
не превратился в крохотную точку на горизонте. В мозгу у него не переставая
стучали слова «четырнадцать дней», повторяясь на разные лады. Четырнадцать дней
на то, чтобы спасти свою репутацию. Четырнадцать дней на то, чтобы понять, кто
захотел уничтожить Феникса и почему. Четырнадцать дней на то, чтобы отвести
смертельную угрозу. Или четырнадцать дней до казни.
Криспин Фоскари, граф Сандал, любил, когда ему бросают
вызов. Но теперь он не улыбался.
Глава 1
Лондон, шесть дней спустя
— Вы знаете, что у вас ус отклеился? — прошептал
голос в самое ухо Софи Чампьон.
Неделя оказалась очень плохой для Софи. Пришлось уволить
двух слуг. Пчеловод вдруг стал слышать голоса, в частности голос пчелиной
матки, грозившейся покинуть улей вместе со всем роем. Софи была вынуждена
вытерпеть два бала подряд, демонстрируя новые фасоны платьев от Октавии. Это
привело к тому, что она получила еще три предложения руки и сердца. Но главное
— ее крестный, лорд Гросгрейн, погиб при таинственных обстоятельствах, упав с
лошади. В довершение ко всему верхняя губа у Софи онемела, а кончик носа
нестерпимо зудел, так как она двое суток проходила в шикарных наклеенных усах,
стремясь проникнуть в «Единорог» — самое закрытое игорное заведение Лондона,
куда доступ был открыт только мужчинам, — чтобы выследить единственного
человека, который обладал сведениями об истинной причине смерти ее крестного.
Попытки Софи не вызывать подозрений привели к тому, что она оставила
кругленькую сумму у стола, где играли в кости. И вот теперь — хотя тон, которым
было сделано это замечание, не вполне был ей понятен — какой-то тип угрожал ей
разоблачением.
Софи поднесла с губам стаканчик с костями, делая вид, что
нашептывает заклинание на удачу кубикам из слоновой кости, после чего
решительно выкатила их на стол. Не дожидаясь, пока крупье сообщит о ее
очередном проигрыше, она выложила серебряную монету на зеленое сукно и
повернулась к тому, кто с ней заговорил.
— Дон Альфонсо дель Форест эль-Кармен, дворянин из
Севильи, благодарит вас за интерес, проявленный к его усам, сеньор, и просит
больше не беспокоиться на этот счет, — сказала она по-испански,
старательно следя за произношением.
— Отлично сработано. — Человек ответил на ее
учтивый поклон еле заметным кивком и улыбнулся. — Полагаю, что, шепча над
костями, вы незаметно приклеили ус. А произношение, к слову сказать, у вас
отвратительное. — С этими словами он небрежно выкатил кости на стол, не
глядя забрал выигрыш и кивком предложил ей отойти в сторону, где было не так
многолюдно.
Софи пришла в ярость. Во-первых, потому что не привыкла
следовать за мужчинами, а во-вторых, потому что потратила много часов на
тренировку произношения и считала его вполне приемлемым. Когда они оказались в
углу, Софи вытянулась во весь рост, что, к ее досаде, не помогло ей взглянуть в
глаза противника на равных, и сказала:
— Дон Альфонсо дель Кармен эль-Форест…
— …дель Форест эль-Кармен, — сочувственно поправил
ее собеседник.
— …не станет стоять здесь и выслушивать ваши
оскорбления, сеньор. — Софи горделиво запрокинула голову и с яростью
взглянула на него.
Ее эмоциональный порыв разбился о спокойный взгляд
серебристо-голубых глаз. С минуту он молча изучал ее лицо, после чего тихо и с
некоторой угрозой в голосе поинтересовался:
— Может быть, дон Альфонсо захочет выслушать сообщение
от его друга Ричарда Тоттла?
Он отметил про себя, что она очень хороша в этой роли, и
готов был поинтересоваться, у кого она училась — у Кордова или фон Краммена, но
она, подавив мгновенное удивление, уже обрела внешнее спокойствие.
Тем не менее сердце Софи билось часто и глухо. Именно этого
вопроса она и ждала. Она так волновалась, что забыла и о своей ярости, и о
правильном произношении:
— Сообщение от Ричарда Тоттла? И какое же?
— Он хочет с вами снова встретиться, — отозвался
человек. Это было чертовски здорово и чертовски опасно!
— Снова? — шепотом переспросила она.
— Да, снова. И прямо сейчас.
— И по какому же поводу он хочет меня так срочно
увидеть? — как можно более равнодушно поинтересовалась она.
— Я всего лишь посыльный, дон Альфонсо, — ответил
незнакомец, с легким оттенком иронии произнося ее фальшивое имя. —
Наверное, по тому же поводу, по которому вы встречались в последний раз.
— В таком случае, боюсь, не смогу сопровождать вас. Наш
разговор закончен, сеньор. — Софи сделала попытку отвернуться от
собеседника, но тот крепко ухватил ее за локоть.
— Боюсь, что вы ошибаетесь. Если, конечно, вы не хотите,
чтобы я во всеуслышание заявил, что дон Альфонсо — женщина. — Теперь ни в
голосе, ни во взгляде человека не было угрозы, но она таилась в его словах.
Софи слишком хорошо знала, что по последним законам переодевание в мужскую
одежду приравнивалось к измене и грозило казнью через повешение. Тем временем
ее собеседник продолжил шепотом: — Или что он нечестно играет, используя
налитые свинцом кости.
