— Вы ничего не понимаете! — набросилась на него
Софи. Как передать тот ужас, который ей пришлось пережить? Как он может ощутить
то состояние, в которое ее повергает этот голос? Как передать чувство пустоты,
охватывающее ее при мысли, что он ее предал? — Что вы можете понять? Вы,
кто изматывает мне душу, кто играет со мной, сначала спасая, а потом выдав
констеблям. Что вы понимаете? — кричала она, стуча кулаками по кровати. —
Почему вы помогаете мне, а потом ввергаете в новые неприятности?
Черт побери, до чего она упряма.
И красива.
И опасна.
— В мои намерения входит только первое. А неприятности
— это по вашей части, — ответил он холодно.
— Вот как? — Софи выпрямилась и прямо взглянула ему
в лицо. — По-вашему, это я предложила поехать в дом Лоуренса? — К ее
досаде, отвратительный червяк даже не дрогнул.
— Нет, — сказал Криспин, снова напоминая себе, что
ей не следует доверять. Нельзя также ею восхищаться. И уж совсем недопустимым
было возникшее вдруг у него желание бросить ее на кровать и овладеть ею. —
Но если бы я не вмешался, вас арестовали бы гораздо раньше.
— Может быть, — насмешливо согласилась
Софи. — А может быть, вообще не арестовали бы. В любом случае я не
намерена больше попадать к ним в руки. Скажите, где моя одежда? Я хочу уйти
отсюда.
— Нам пришлось выбросить вашу одежду. Во-первых, в ней
успели завестись вши. А во-вторых, она ужасно выглядела.
— Интересно, как выглядели бы вы, проведя ночь в
тюрьме? — Софи ткнула Криспина пальцем в грудь.
— Не знаю, — ответил он, поймав ее палец. — Я
никогда не оказывался в тюрьме.
— А следовало бы. — Она придвинулась ближе. —
Это трусость и подлость — отправлять меня туда, где вы сами никогда не были.
Криспин прилагал огромные усилия, чтобы сохранять
спокойствие и отчужденность при такой близости их друг от друга.
— Ваша логика не устает поражать меня. Я не отправлял
вас в тюрьму, мисс Чампьон, я освободил вас оттуда. Причем рискуя своей жизнью
и репутацией.
Последнее его слово вызвало усмешку на ее лице, при этом
Софи придвинулась к нему еще ближе, так что он ощущал ее дыхание на своей щеке.
— И что же послужило причиной такой жертвы? Вам
захотелось еще раз увидеть меня обнаженной?
Ее голос возбуждал Криспина, и он резко отстранился от нее,
отпустив ее палец.
— Заверяю вас, мисс Чампьон, мысль о вашем обнаженном
теле никогда не приходила мне в голову.
Софи не заметила, каким напряженным был его тон, когда он
отвечал ей. Она ощутила лишь острую боль в сердце от его слов, которая еще
усилилась, когда он поспешно отстранился. Пока они сидели рядом, она не
отдавала себе отчета в их близости, но теперь, когда он отодвинулся,
почувствовала его отсутствие.
— Хорошо, — с усилием кивнула она и поднялась с
кровати, прихватив с собой покрывало. — Я очень рада. А вы, я полагаю,
будете рады, если мое обнаженное тело, мысль о котором не приходила вам в
голову, покинет эту комнату. Обещаю вам, что вы никогда больше не увидите меня.
Мне не нужна ваша помощь, я ее не хочу. И я больше не стану сидеть сложа руки и
ждать, пока за мной снова придут констебли. — Закончив свою высокопарную
речь, Софи прошла через библиотеку и скрылась за первой же обнаруженной ею
дверью, захлопнув ее за собой.
Криспин даже не попытался догнать ее. И не потому, что
скрыться от правосудия в голом виде, завернувшись в покрывало, достаточно
трудно и в конце концов она поймет, что идти ей некуда. А просто потому, что
ему вдруг стала безразлична ее судьба. Эта лживая женщина представляет угрозу
для его рассудка, поэтому будет лучше, если она исчезнет из его жизни навсегда.
И еще потому, что она без разрешения ворвалась в его
туалетную комнату.
Софи мысленно осыпала Криспина ругательствами, стремительно
шагая из угла в угол по маленькой комнатке. Мерзавец, скотина, ублюдок,
слизняк. Она была зла на Криспина за то, что по его вине оказалась в таком
жалком положении, и на саму себя за то, что у нее не хватило ума этого
избежать. Стоило разыгрывать такой драматический уход, чтобы в итоге оказаться
запертой в туалетной комнате! Впрочем, комната была достаточно уютной —
стульчак обит бархатом, серебряная ночная ваза в углу, душистые травы на полу,
картины на стенах. И все же это была туалетная комната, и запах здесь стоял
соответствующий. И единственный способ выбраться отсюда — это вернуться обратно
и пройти через библиотеку, встретившись взглядом с ее злорадствующим хозяином.
Софи живо представила себе, как Криспин ожидает ее
появления, чтобы с глумливой усмешкой остроумно заметить, что только что
получил красноречивое подтверждение тому, как она умеет выпутываться из
неприятностей, не прибегая к его помощи. Он станет издеваться над ней до тех
пор, пока не явятся констебли — тогда он изобразит изумление — и, надев на нее
наручники, не уведут ее. Софи изо всех сил пнула ногой ночную вазу, жалея, что это
не голова Криспина. Или ее собственная. К чему ей голова, которая отказывается
соображать! Женщины в тюрьме были правы, говоря, что Софи Чампьон никогда не
оказалась бы в таком положении. Софи Чампьон повела бы себя разумнее.
А что значит разумнее? Это значит, что она не позволила бы
снова арестовать себя только лишь из боязни насмешек отвратительного негодяя.
Софи плотнее завернулась в покрывало и решительно двинулась
к двери, чтобы выйти, однако дверь оказалась распахнутой.
— Можно войти? — спросил Криспин с порога. Софи не
сразу нашлась что ответить, потому что Криспин вовсе не был похож на
отвратительного негодяя. Он снял камзол и остался в бриджах и тонкой сорочке. В
этой домашней одежде его плечи казались еще шире, а ноги еще стройнее.
— Как вам угодно, — отозвалась она наконец.
— Я пришел сообщить, что ваша ванна готова, мисс
Чампьон, — сказал Криспин, погасив невольно вспыхнувшие в глазах искорки.
Софи поймала себя на том, что ей ужасно хочется прикоснуться
к золотистым волосам, виднеющимся в глубоком вырезе его сорочки. Это отвлекло
ее, и она не сразу поняла смысл его слов. Когда же они дошли до ее сознания,
она, запинаясь, вымолвила:
— Мне не нужна ванна. Кроме того, я ухожу.
— И все же я посоветовал бы вам принять ванну. Она
освежит вас, вы почувствуете себя лучше и сможете спокойно поразмыслить о том,
как быть дальше. Уверяю вас, вы получите большое удовольствие.
Последнюю фразу Криспин произнес таким вкрадчивым,
соблазняющим тоном, что моментально сломил оборону Софи. Он вошел в комнатку,
наполнив ее своим присутствием, запахом и ощущением двусмысленности своих слов.
«Уверяю вас, вы получите большое удовольствие». Эта фраза продолжала звучать в
ушах Софи, но теперь вместо ощущения неловкости ее будоражило вполне откровенное
желание — желание попробовать на вкус его губы. Желание почувствовать его
пальцы, ласкающие ее грудь, живот, бедра, ягодицы. Желание оказаться в его
объятиях, прижаться к его жаркому, гибкому телу, услышать свое имя, слетающее с
его губ. Внутренний голос кричал, что желания эти порочны. Желания развратной
женщины.
