Ночное небо уже посветлело, когда Криспин закончил
благодарить всех, кто пришел к нему на помощь. Он протянул сгорбленной нищенке
золотой и, заглянув ей в лицо, наполовину скрытое капюшоном, вдруг почувствовал
что-то знакомое. Но это ощущение пропало так же быстро, как и возникло. Когда
нищенка опустила странно знакомые золотистые глаза и шаркающей походкой
направилась к двери, Криспин уже забыл о ней, думая только о Софи.
Его ярость, которая усиливалась, стоило ему обвести взглядом
лежащую в руинах спальню, мгновенно растаяла, когда он открыл дверь туалетной
комнаты и увидел ее. Софи сидела в углу на полу, обхватив колени руками и глядя
прямо перед собой с тем же затравленным выражением, с каким он оставил ее. Она
была похожа на дикого зверя, готового отчаянно защищаться от нападения.
Криспином овладело беспокойство.
— Теперь все в порядке, — сказал он, осторожно
подходя к ней. — Пожар потушен. Ты можешь выйти.
Она не ответила, лишь покачала головой и еще сильнее
съежилась.
— Софи, ты меня слышишь? — Он опустился перед ней
на колени. — Ты в безопасности. Бояться нечего.
— Он был здесь, — вымолвила она потускневшим
голосом. — Он нашел меня. Говорил, что я не смогу нигде спрятаться от
него, и оказался прав.
Криспин сел на пол рядом с ней и обнял ее за плечи. Она
вздрогнула, но сразу успокоилась.
— Кто — он?
— Мне так жаль, милорд. — Она закрыла глаза и
склонила голову на грудь Криспину.
— Почему?
— Это я виновата. Мне следовало уйти. А теперь ваша
великолепная спальня полностью уничтожена из-за меня.
— Готов признать, что твои прикосновения воспламеняли
меня, но не думаю, что они могли так же подействовать на шелковые
простыни, — небрежно отозвался Криспин.
— Это не шутки, милорд, — взглянула на него Софи.
— Я и не шучу. Но как ты можешь быть виной пожара?
— Это он поджег ваш дом из-за того, что я оказалась
здесь. Он узнал об этом и решил наказать меня, напомнить мне о том, что я
грязная и порочная. Напомнить, что я принадлежу ему.
— Кому? — всерьез заинтересовался ее словами
Криспин. — Кому ты принадлежишь? Кто этот человек? Ты замужем?
— Нет, — ответила она тихо, стараясь решить,
насколько ему можно открыться. Биение пульса отдавалось у нее в ушах; запах
потного тела Криспина несколько успокоил ее, и она заговорила: — Когда мне было
пятнадцать, мои родители погибли при пожаре.
— Мне очень жаль, Софи. Я не знал. — Он притянул
ее ближе.
— Мало кто знал об этом. Но больше всего меня потрясло
не это, а то, что случилось после. — Она замолчала, но потом решила
продолжить: — Был один человек. Он сказал, что любит меня. Он вытащил меня из
огня и отвез куда-то, чтобы, как он сказал, помочь мне. — Софи глубоко
вздохнула. — Он запер меня в комнате без окон, в маленькой темной каморке,
еще меньшей, чем эта туалетная комната. — Она невольно вздрогнула,
вспомнив об этом. — Он продержал меня там три недели в полной темноте,
пока я не сбежала. Долгие, ужасные дни одиночества и мрака. Я стучала в дверь,
кричала, звала на помощь, но никто не отзывался. Только он. Он приходил каждый
день и сидел под дверью часами, разговаривая со мной шепотом. — По щекам
Софи потекли слезы, но она не обращала на них внимания. — Я пыталась
зажать уши руками, спрятать голову, забиться в дальний угол каморки, но его
слова настигали меня повсюду, наполняли темноту, преследовали меня. Наконец я перестала
понимать, слышу ли я их в действительности, или они звучат в моем мозгу. Я
перестала понимать, кто произносит эти слова — он или я сама. Он говорил, что я
порочная, что я соблазняла его и склоняла к отвратительным, непристойным
действиям. Он говорил, что я пыталась очаровать его, подвергала дьявольскому
искушению, но у меня ничего не вышло, потому что он оказался стойким. Он
говорил, что я грязная, что мое тело развращенно и мысли развратны, что мной
владеет дьявол. — Ее голос дрогнул. — Он говорил… — Она была не в
силах продолжать.
Криспин крепче прижал ее к груди, а когда ее рыдания
несколько утихли, осторожно спросил:
— Что еще он говорил?
Софи продолжила со слезами на глазах:
— Он сказал, что меня нужно было наказать, показав
опасность моего распутства, моих противоестественных желаний. Это он поджег
дом. И сказал, что я виновата в смерти наших родителей, что это моя
похотливость убила их. — Софи зажмурилась, чтобы сдержать слезы и
справиться с болью. Криспин чувствовал, как она дрожит. — Он сказал, что
если я покорюсь ему, то он никому не расскажет о моей распущенности. Сказал,
что никто никогда не захочет взять меня в жены, если всем станет известно, кто
я, какая я; что я принадлежу ему и всегда буду принадлежать, потому что только
он знает, как меня любить, и я никогда не смогу скрыться от него. И вот
сегодня…
— Но ведь тебе удалось бежать от него, — перебил
ее Криспин. — Ты спаслась и теперь находишься в безопасности. Он не сможет
добраться до тебя.
— Он уже добрался, неужели вы не поняли? Он поджег ваш
дом, как некогда дом моих родителей. Чтобы заполучить меня. Чтобы напомнить
мне. Чтобы показать вам, какая я. — Она отстранилась от Криспина и
отвернулась, боясь, взглянув ему в глаза, увидеть в них отвращение.
Софи слышала, как изменилось его дыхание, чувствовала, как
напряглись его мускулы при мысли о том, кого он укрыл в своем доме. Она боялась
рассказать ему о себе, боялась, что Криспин увидит в ней порочность и
подтвердит каждое сказанное тем человеком слово. Однако в глубине души она все же
надеялась, что этого не произойдет.
Но Криспин не оправдал ее надежд. Он напрягся и отодвинулся
от нее, очевидно, соглашаясь с мнением ее врага. Она действительно распутница,
принесшая стольким людям боль, виновная в человеческой смерти, в разрушении его
дома, его жизни. Софи увидела, что Криспин собирается заговорить, и остановила
его жестом, не касаясь губ рукой.
— Пожалуйста, не говорите ничего. Я все понимаю. Мне
надо уходить.
— Почему вы все время хотите уйти? И что, интересно
знать, вы понимаете? — строго спросил Криспин. Гнев, который он испытывал
по поводу поджога, мгновенно перешел в ярость, направленную на того, кто посмел
так жестоко, так оскорбительно обращаться с его прекрасной, божественной,
чувственной Софи. — Кто он? — Криспин решил разыскать и убить ее
обидчика.
— Я не могу сказать, кто он. Я не разглядела его лица в
ночь пожара, а потом все время было темно, — неуверенно отозвалась
Софи. — Мне жаль, потому что вы, вероятно, хотите поблагодарить его за
предупреждение обо мне. Но я действительно не м??гу назвать его имени.
— Вы думаете, я хочу его поблагодарить? — Криспин
был настолько потрясен ее словами, что не обратил внимания на их двойственный
смысл.
— Конечно, нет, — поспешно поправила себя
Софи. — Особенно после того, что он сделал с вашей спальней. — Она
поднялась. — Простите, мне пора. Могу себе представить, каково вам видеть
меня после всего, что случилось.
