Криспин преодолел три ступеньки лестницы, когда за спиной у
него раздалось осторожное покашливание.
— Добрый день, милорд, — сказал Терстон, не
выказывая никакого удивления по поводу того, что застал хозяина с подносом,
заставленным дюжиной тарелок. — Я знаю, что вы разыскивали меня, пока я
провожал мисс Хелену назад в «Курятник». Я вернулся, милорд, и хочу заметить,
что этот приход…
— Не сейчас, Терстон. У меня важное дело.
— Я вижу, милорд. Но…
— Нет. Я занят, — не слушая никаких возражений,
прервал его Криспин.
— Я понимаю, милорд, однако…
Криспин локтем закрыл дверь библиотеки перед самым носом
Терстона. Никогда прежде он не допускал подобной грубости по отношению к
верному слуге. Если бы Криспин тогда знал, какой дорогой ценой ему придется
заплатить за то, что он не остановился и не дал Терстону высказаться! Но в тот
момент для него не существовало ничего важнее, чем желание быть рядом с Софи.
Криспин поставил поднос на пол возле отверстия в столе и
шепотом окликнул ее. В темноте задрожал огонек свечи, и показалось радостное
лицо Софи.
— Еда? — нетерпеливо осведомилась она.
— Еда, — подтвердил Криспин, после чего в темной
дыре скрылись графин вина, жареная баранья нога, тарелка щавеля в соусе,
половина пирога, тарелка с чем-то зеленым, шесть свиных отбивных в соусе из
грецких орехов, два каплуна, поджаренных до золотистой корочки, рис с миндалем
и корицей, три дыни, тарелка холодной спаржи, вишни, форель в рассоле, шесть
свечей, две ложки, несколько ломтей хлеба, поднос, а затем и сам Криспин. Он
спускался вперед ногами, и Софи поддерживала его. Она вовсе не случайно провела
руками по его бедрам, когда он застрял на полпути. Криспин хотел было
воспротивиться, когда она начала возиться с завязками его бриджей, но это было
свыше его сил. Следовало остановить ее, не позволять ей этого. Он уже открыл
рот, чтобы сказать «перестань», но из его груди вырвался лишь стон, Мысль о
протесте, да и все прочие мысли вылетели у него из головы, и он отдался
наслаждению.
Он не мог видеть того, что Софи делала с ним, потому что
голова его по-прежнему находилась снаружи, и Криспин закрыл глаза, чтобы
представить себе это. Никогда прежде он не испытывал похожих ощущений: он как
будто смотрел эротический сон, который обострял его чувственность. Он ощущал
прикосновения ее рук и губ.
Все напряжение прошедшего тяжелого дня сосредоточив лось в
его возбужденной плоти.
Когда Софи отстранилась от него, обессиленный Криспин сполз
в дыру. Он пошатнулся, коснувшись ногами пола, и чуть не упал, и только вид
улыбающейся Софи помог ему сохранить равновесие. На ней была лишь красная с
золотом шелковая рубашка, которую он дал Софи в ту ночь, когда она впервые
разделась перед ним. Софи стояла в маленьком круге света, который отбрасывала
свеча.
— Простите, милорд, — сказала Софи с еще меньшим
раскаянием в голосе, чем Бэзил, когда утром предъявлял ему ордер на
обыск. — Я не смогла сдержаться.
— А я не смог тебя сдержать, — отозвался Криспин,
целуя ее в губы и глаза. — Не знал, что отцовский стол хранит в себе такую
тайну.
— Ты еще и половины всего не видел, — сказала она
любуясь полуобнаженной фигурой Криспина.
Вздохнув, Софи усилием воли заставила себя отвлечься от
посторонних мыслей и сосредоточиться на главном. — Если ты наденешь штаны,
чтобы я не отвлекалась, то я покажу тебе что-то потрясающее. Прошу тебя,
Криспин, это настоящий сюрприз.
— Ну что ж, если ты так считаешь… — Он натянул бриджи
и, тщательно завязав их, взял у Софи из рук поднос. Она подняла свечу высоко
над головой.
Оказалось, что они стоят на маленькой деревянной площадке,
от которой в темноту ведет лестница.
— Я нашла потайной ход в столе вчера утром и объяснила
Терстону, что его можно открыть, потянув за маргаритку, — рассказывала
Софи, ведя Криспина за собой вниз по лестнице. — Это отличное укрытие,
потому что стол не настолько большой, чтобы в нем мог спрятаться человек. А
если постучать по доске, то пустота внутри покажется вполне естественной.
— Ты думаешь, что это укрытие было сооружено с какой-то
определенной целью? — спросил Криспин, которого охватило вдруг дурное
предчувствие. Казалось, он слышал голос отца, который приказывал ему вернуться.
— Конечно, — заверила его Софи, внезапно
остановившись. — Подожди-ка.
Софи воспользовалась потайным ходом в столе, чтобы выбраться
из Сандал-Холла и вернуться обратно. Тогда же она заметила дверь в стене хода.
Но ее занимали в то время другие проблемы: Софи не могла решить, хочет она
навсегда уйти отсюда или остаться с графом Сандалом. Сегодня, когда Терстон
закрыл за ней дверь хода, она вернулась к таинственной двери и была щедро
вознаграждена за свое любопытство.
Софи досконально изучила эту потайную комнату, знала каждую
трещинку в стене, каждый ее дюйм. У нее было достаточно на это времени,
поскольку обыск в доме Криспина затянулся. Она шла вперед впотьмах, то и дело
наталкиваясь на невидимые препятствия, а мысли ее были заняты другим. Она не
могла смириться с тем, что ее крестный оказался фальшивомонетчиком. Хотя это
объясняло многое — шантаж, непомерно огромные траты в последнее время, страх
перед Фениксом. Но с другой стороны, если его шантажировали, то зачем
понадобилось его убивать? Какой смысл убивать того, кого шантажируешь?
Оставалось загадкой и убийство Ричарда Тоттла, который либо
сам занимался шантажом, либо был агентом мошенника. А если принять во внимание,
что возле трупов были найдены ее чек и пистолет, то следует признать, что оба
убийства совершены одним человеком. Ход размышлений Софи прервало досадное
обстоятельство — она стукнулась ногой о стену и вскрикнула от боли. Придя в
себя, она решила, что шантажировали не самого лорда Гросгрейна, а кого-то, кто
был ему близок, за кого он сам добровольно платил. Этот кто-то вознамерился
убить Ричарда Тоттла и тем самым избавиться от ярма, а его заставили убить и
лорда Гросгрейна. Софи вспомнила тот день, когда принесла лорду Гросгрейну чек.
Она слышала, как в его кабинете кто-то разговаривал на повышенных тонах, а
затем Бэзил, красный от волнения, промчался мимо нее и выбежал из дома. Может
быть, это Бэзила шантажировали? Бэзила, который…
Софи снова уперлась в стену, в прямом и в переносном смыслах
одновременно — она налетела на невидимую стену, и она не могла вообразить
Бэзила убийцей. И вдруг Софи осознала, что ее свеча давно погасла и она большую
часть своего заключения провела в кромешной тьме. И ни разу не испугалась.
Криспин. Это его заслуга. Он избавил ее от страхов прошлого,
вернул ей веру в себя. Софи вдруг поняла, что ничего на свете не боится. Ни
темноты, ни преследовавшего ее голоса.
Она вдруг почувствовала себя сильной и свободной. И очень
благодарной Криспину. Софи пыталась вернуться к размышлениям об убийстве лорда
Гросгрейна, но ее мысли неуклонно возвращались к Криспину, к тому чуду, который
он сделал для нее. И именно в этот момент до нее донесся его голос, крикнувший
в темноту. Он проник сквозь мрак, и Софи нестерпимо захотелось поскорее увидеть
Криспина и выразить ему свою благодарность. Тем более что она может рассказать
ему кое-что о нем самом, чего он не знает.
