— Перестань! — крикнула Софи, и в этом крике была
вся скопившаяся в ее душе горечь. Она из последних сил цеплялась за надежду,
что все сказанное Констанцией неправда, но чувствовала, что больше не может.
Слышать слова, которые изменили ее жизнь, которые, как она думала, относились
только к ней, из уст Констанции было невыносимо. Теперь у нее не оставалось
сомнения в том, что все когда-либо сказанное Криспином было ложью,
притворством. — Перестань! — Она зажала руками уши, чтобы ничего не
слышать. — Прошу, перестань! Я больше не могу.
— Прости, Софи. Я не хотела причинять тебе боль. Но я
хочу, чтобы ты поняла, кто он. И тебе не за что винить себя. Криспин — мастер
на такие дела. Он обманывал меня целых десять лет. Десять лет! Ты должна
радоваться, что разоблачила его сейчас, пока еще не слишком поздно.
— Не знаю, как я смогу посмотреть ему в глаза после
всего этого, — тихо вымолвила Софи.
— А тебе не нужно этого делать. Софи, неужели ты так и
не поняла? То, что он отдаст тебя в руки констеблей, — вопрос времени. Ты
не должна возвращаться в Сандал-Холл ни при каких обстоятельствах.
Разумеется, Констанция права. В ее словах было столько
здравого смысла. Оглядываясь назад, Софи удивлялась, как она раньше не обратила
внимания на подозрительное совпадение: всякий раз, когда на ее жизненном пути
возникал труп с указанием на ее причастность к убийству, рядом оказывался
Криспин. Как она могла не заметить, что особенно настойчиво Криспин удерживал
ее рядом с собой как раз в ту ночь, когда был убит Суитсон! И ведь он даже не
пытался возражать, когда она прямо обвинила его в том, что он занимается с ней
любовью, чтобы добиться ее доверия и заставить говорить! А то, как он
совершенно спокойно сказал, что «ему все равно, что с ней будет»! Как она могла
подумать, что его поцелуи искренни, ласки подлинны, что она доставляет ему
такое же удовольствие, какое он доставляет ей!
— Послушай меня, Софи, дорогая. — Успокаивающий
голос Констанции вторгся в ее тяжелые думы. — У меня есть друг, дом
которого здесь неподалеку. Это очень уютное и спокойное место, так что там тебя
никто не побеспокоит. Я навещу тебя позднее, и мы вместе придумаем, что делать.
Софи было абсолютно безразлично, остаться ли на розовом
покрывале в одиночестве, чтобы тихо умереть, или идти в незнакомый дом. Софи
подчинилась.
Так же, как и Криспин, когда поздно вечером того же дня в
библиотеку вошли пятеро дюжих констеблей, чтобы арестовать его по подозрению в
убийстве лорда Милтона Гросгрейна Ричарда Тоттла и кондитера Суитсона с
Милк-стрит.
Глава 22
— Тишина в зале суда! — Судья ударил в гонг и
обвел суровым взглядом из-под косматых бровей галерку. — Тишина, я сказал.
Требую тишины!
Когда зрители перестали кричать и возбужденный шепот сменил
громкие возгласы, судья обратился к подсудимому:
— Должен предупредить, лорд Сандал, что улики против
вас весомы. Вы уверены, что не хотите чистосердечным признанием облегчить
приговор?
— Нет, ваша честь. Я невиновен в этих преступлениях.
Зал суда снова взорвался истошными криками, но теперь одного
лишь взгляда судьи оказалось достаточно, чтобы восстановить порядок.
— Хорошо, — вздохнул судья. — Прошу вас
хранить молчание во время допроса свидетелей. Вы получите возможность
высказаться позже. Пристав, вызовите первого свидетеля.
— Мисс Люсинда Флиппс, — объявил судебный пристав.
Криспин нахмурился. Он знал, что обвинение, предъявленное
ему, грубо сфабриковано, но не предполагал, что свидетелями против него будут
выступать люди, которых он никогда и в глаза не видел. В зал проскользнула
какая-то безвкусно одетая, вульгарного вида женщина, которая игриво помахала
ему рукой и уселась в кресло для свидетелей.
Королевский адвокат Фокс, жилистый рыжий человек, обратился
к свидетельнице:
— Мисс Люсинда Флиппс, сообщите суду род ваших занятий.
— Я богиня наслаждения, милорд, — кокетливо улыбнулась
та.
На этот раз судье пришлось дважды ударить в гонг и несколько
раз угрожающе пошевелить бровями, прежде чем публика утихомирилась.
— Это не место для непристойных шуток, мадам, —
отчитал ее судья. — Отвечайте на вопрос.
— Я и не думала шутить, ваше превосходительство и меня
и вправду так называют, да и других девушек с горы Олимп, где я работаю. Видите
ли, гора Олимп — это место, где боги…
— Я хорошо осведомлен о горе Олимп и ее истории, —
перебил ее судья. — Адвокат Фокс, продолжайте допрос.
— Расскажите, что произошло с вами в ночь с девятого на
десятое мая этого года.
— Я стояла на Флит-стрит и болтала с другими девушками,
когда ко мне подошел человек и спросил, люблю ли я серебро, — с нарочитой
серьезностью начала она.
— Вы видите здесь этого человека? — спросил
адвокат Фокс.
— Вон он. — Она снова помахала Криспину. — А
поскольку он настоящий красавчик, я сказала, что люблю, как и моя подружка, но
предпочитаю золото, а он сказал, что даст мне золота, если я сделаю то, что он
попросит, а я рассмеялась и сказала, что сделаю это бесплатно, а он улыбнулся и
сказал, что я должна сделать, а я…
— Повторяю вам, мадам, что это суд, а не место для
фиглярства, — прервал ее строгий голос судьи. — Прошу вас, расскажите
самую суть вашей беседы с лордом Сандалом.
Люсинда растерянно посмотрела на адвоката Фокс, который
покраснел так, что его лицо стало почти такого же цвета, как его пышные рыжие
бакенбарды.
— Расскажите о записке, — напомнил он ей.
— Ах да. Он написал записку и велел подождать полчаса,
а затем послать кого-нибудь к Лоуренсу Пикерингу.
— Спасибо. — С облегчением вздохнул адвокат
Фокс. — Вы прочли записку?
— Он сказал, что я могу это сделать, потому что она
зашифрована.
— Вот как? — Адвокат дернул себя за бакенбарды и
бросил в сторону Криспина испепеляющий, как ему казалось взгляд. — И что
же было в записке?
— Шифра я, конечно, разобрать не могла, но там было
что-то о теле в курительной комнате одного роскошного клуба на Флит-стрит. Я
толком ничего не поняла.
— После этого ваш разговор с лордом Сандалом
продолжился?
— Разговор? — усмехнулась Люсинда. — Смешно,
ей-богу! Дайте-ка припомнить. Нет, разговора больше не было. Ничего похожего.
Он дал мне два золотых, а я предложила ему вести со мной столько разговоров,
сколько он пожелает. Но он ответил, что у него нет времени. — Она
посмотрела на Криспина. — Когда вы выйдете из Ньюгейта, милорд, знайте,
что вам всегда открыт кредит. Я никогда не забуду вашу улыбку.
Адвокат Фокс, ярко-пунцового цвета, проводил свидетельницу
из зала, затем обратился к присяжным. Криспин вполуха слушал, как он, теребя
свои бакенбарды, делал заключение для присяжных о том, что подсудимый обращался
к Лоуренсу Пикерингу, самому известному в Лондоне преступному авторитету, чтобы
тот помог ему избавиться от тела и тем самым скрыть следы преступления. «Зачем
невиновному человек посылать такое письмо?» — задал адвокат риторический вопрос
присяжным, и Криспин тоже невольно задумался над ним.
