Он помолчал, а потом добавил, все еще не отрывая кулаков от
глаз:
— А ты здорово владеешь кочергой. Если бы я не был
готов к нападению заранее, то моя жизнь была бы под угрозой.
— Только угроза исходила не от меня, а от Констанции.
— Значит, все, что ты говорил, правда? — взглянул
на него Лоуренс.
— Да, только твое имя в этой истории надо заменить на
имя Констанции, — кивнул Криспин.
— Но как ты догадался, что это она, а не я? То, что ты
рассказал вполне логично.
— То, что Ричарда Тоттла убили в твоем клубе, убедило
меня в твоей невиновности. Я понимал, что даже если ты захотел бы убить
человека из-за любви или по какой-нибудь другой причине, то не стал бы этого
делать в своем клубе. Честно говоря, шантаж немного спутал мне карты.
— Мне тоже, — признался Лоуренс. — После того
как ты пришел ко мне и рассказал про горящие стены, у меня с Гримли состоялся
серьезный разговор. Помниться, как-то за обедом несколько лет назад мы
придумали гениальную схему шантажа, но я тут же отказался от нее, потому что
шантаж — дело грязное и недостойное. Гримли не обладал столь высокими
нравственными представлениями и решил применить мою схему на практике, дойдя до
того, что стал шантажировать Констанцию.
— Теперь понятно. А я не мог представить себе, кто,
кроме тебя, в состоянии до такого додуматься. Но я всегда знал, что ты не
станешь заниматься шантажом. А как же все-таки с горящими стрелами?
— А, мои ребята делали эту работу для королевы. Это
секретное изобретение, и такие стрелы могли быть только у нас. Поэтому когда ты
рассказал о пожаре в своем доме, я понял, что это дело рук кого-то из моей
организации. Но ты не договорил, почему перестал подозревать в убийстве меня?
Почему ты решил, что это Констанция?
— По нескольким причинам. Тот человек, который стоял за
всем этим, должен был обладать серьезным влиянием на лорда Гросгрейна, а таких
людей всего четверо: Софи, Бэзил Гросгрейн, Констанция, а через нее и ты. Если
исключить из списка подозреваемых тебя и Софи, остаются двое, и Констанция из
этих двоих больше подходит для такой роли. Она появилась здесь во время первой
операции фальшивомонетчиков, ей нужен был алхимик, и это единственное
объяснение ее брака с лордом Гросгрейном. Но у меня не было полной уверенности
до тех пор, пока я не встретился с Бэзилом. Когда у них в доме констебль
спросил его о том, где он был во время обоих убийств, он смутился и растерялся,
а Констанция пришла ему на помощь, заявив, что он был с ней. Его алиби было
ложным, и впоследствии он сам признался в этом, тем самым косвенно признавая и
то, что у Констанции тоже не было алиби. Иными словами, она предложила ему
алиби, чтобы иметь алиби самой. Когда я узнал об этом, я понял, что она убийца
и фальшивомонетчица.
Наступила долгая пауза, после которой Лоуренс спросил:
— Придя ко мне, ты уже знал, что мы с Констанцией
любовники. Как ты догадался?
— Мне помогла Софи. Она видела тебя в гардеробной
Констанции в весьма интимной позе. Софи решила, что это был я, хотя видела
мужчину только со спины. Тогда я догадался, что это был ты. Тем более что
накануне, когда я пришел к тебе, ты писал любовные стихи.
— Ты не мог этого знать, — растерялся
Лоуренс. — Как ты мог увидеть их сквозь стол?
— Никак. Я увидел их на промокательной бумаге на твоем
столе, когда поднялся, чтобы уходить. Стихи неплохие, но тебе следовало бы
знать, что «Констанция» лучше рифмуется с «тарантулом», чем с «моей ласковой
куколкой».
Лоуренс не знал, плакать ему или смеяться. Наконец он
вымолвил запинаясь:
— Ты поэтому отпустил ее? Из-за меня?
— Я не отпускал ее. Склад окружен королевскими
стражниками. Их двадцать. Они пришли, чтобы арестовать ее.
— Выходит, ты действительно Феникс? — изумленно
спросил Лоуренс.
— Уже нет, но я был им. Сегодня Феникс выходит в
отставку, — ответил Криспин, думая уже о другом. — Но моя отставка,
вся моя жизнь не будут стоить ломаного гроша, если я снова не увижу Софи и не
исправлю то, что успела натворить Констанция. Давай-ка выбираться отсюда.
— А с чем рифмуется «Софи»? — насмешливо
поинтересовался Лоуренс. — Может быть, с…
Поэтическая интерлюдия Лоуренса внезапно прервалась, когда
они открыли дверь комнаты и остолбенели на пороге. Увлеченные беседой, они не
заметили, что температура в помещении поднялась, за дверью раздается характерное
потрескивание, и все заволокло едким дымом. Пол, засыпанный порохом, был объят
пламенем, грозящим дотянуться до бочек, расставленных по всему складу, и
вызвать мощный взрыв.
— Фитиль. Она успела запалить фитиль, прежде чем
стражники схватили ее, — сказал Лоуренс, оглядывая стену пламени,
преграждающую единственный выход. — Мне не хотелось бы преувеличивать, но
порох — это лишь начало. Стропила напичканы взрывчаткой, достаточной, чтобы на
воздух взлетел не только склад, но и вся округа. Если, конечно, она
использовала все, что просила меня достать.
Криспин в ужасе взглянул на него.
— Не надо на меня так смотреть. Я же уже все объяснил
тебе. Она сказала, что хочет уничтожить лабораторию мужа, чтобы навсегда
избавиться от тяжелых воспоминаний. Она хотела, чтобы мы начали наши отношения
с чистого листа, порвав все связи с прошлым.
— Понятно. — Криспин посмотрел на пламя. —
Ты, конечно, понятия не имеешь, как должна сработать взрывчатка?
— Очень просто. Со стропил свисает фитиль. Когда пламя
разгорится и поднимется выше, фитиль загорится. А когда рухнет крыша, взорвется
все остальное.
— Значит, у нас столько времени, сколько понадобится
огню, чтобы запалить фитиль.
— Точно. Но я не стал бы слишком беспокоиться, потому
что огонь не поднялся еще и на четверть расстояния до потолка.
Они захлопнули дверь и одновременно бросились к середине
комнаты.
— Люк в крыше — наш единственный шанс на
спасение, — сказал Криспин, и Лоуренс с ним согласился. От него их
отделяло несколько саженей, но подобраться к нему напрямик было ??евозможно,
поскольку он располагался над емкостью с известью. Оставалось влезть на
стропила, проползти по ним и выбраться через люк наверх.
— Здесь есть веревка? — спросил Криспин, стягивая
рубашку из-за невыносимой жары.
— Да. Вон там.
Они действовали молча и быстро. Криспин подвинул стол на
середину комнаты, Лоуренс поставил на него друг на друга два стула, закрепив их
веревкой. С этой пирамиды Криспин почти дотянулся до стропил.
— Не хватает нескольких футов, — с досадой
вымолвил Криспин, вытягиваясь изо всех сил. И вдруг словно по волшебству эти
футы появились. Криспин ухватился за стропила обеими руками и посмотрел вниз.
Оказалось, что Лоуренс встал на стул и приподнял его за ноги.
