В нем работала Екатерина Павловна Северцева, жена… теперь уже вдова покойного пилота, столь рьяно заботившегося о своем здоровье. Погубил его не переизбыток кофеина, а термос, по неизвестной причине оказавшийся в его сумке. Вот об этом Громов и намеревался побеседовать с Екатериной Павловной.
Похороны остались позади, а рабочий день в магазине еще не закончился. Вряд ли немолодая женщина горевала дома, рискуя остаться не только без главы семьи, но и без стабильного заработка. Что касается возможной причастности Северцевой к взрыву, то в ней Громов очень сомневался. Не из-за веры в ту половину человечества, которая самовольно присвоила себе звание лучшей. Просто женщины обычно избавляются от опостылевших супругов куда менее экстравагантными способами, а при расследовании заказных убийств фигурируют исключительно в качестве заказчиц, а не исполнительниц.
Название «Stilissimo» было выписано такой затейливой вязью, что Громов едва не проехал мимо, решив, что видит перед собой вывеску серпентария с изображением клубящихся змей. Лишь манекены, застывшие в витринах, заставили его притормозить и сдать немного назад. Прекрасный пол был представлен здесь в облике тощих голенастых фигур, почему-то серебристых и с лысыми черепами. Если бы не кружевное белье, их можно было бы принять за узниц Освенцима. Встретишь такую дамочку – и непременно захочется ее накормить, обогреть, дать денег на дорогу. Удобный стиль. Безусловно выгодный. Что называется, беспроигрышное «стилиссимо».
Внутри магазина, однако, обнаружились женщины совсем другого типа. Симпатичная полная девчушка, успешно скрывающая кривоватые ноги за прилавком, и две женщины постарше, рассредоточившиеся в остальных секциях. Покупателей в торговом зале не наблюдалось, поэтому все три продавщицы одновременно повернули головы на мелодичный перезвон колокольчика, сопроводивший появление Громова.
Девчушка разлепила обильно напомаженные губы и сделалась похожей на рыбку, присматривающуюся к приманке. Громов взглянул на нее с некоторым сочувствием. Такая милая мордашка, а все остальное подкачало. Этой самой молоденькой продавщице никто никогда не доверил бы рекламировать нижнее белье, развешанное за ее спиной.
В центре зала дислоцировалась по-военному остриженная брюнетка с затейливо извивающимися пейсами. При виде Громова она вытянула шею, отчего ее второй подбородок сделался почти незаметным. Надо полагать, верхняя одежда, доверенная заботам брюнетки, состояла сплошь из самых стильных моделей. Не менее экстравагантных, чем прическа продавщицы.
Третья женщина, немолодая, грузноватая, но статная, возвышалась в дальнем конце помещения на фоне стеклянных горок с парфюмерным изобилием. Даже не располагая фотографией Северцевой, Громов понял, что видит перед собой именно ее. Достаточно было бросить взгляд на темные тени вокруг ее глаз. Цветом они не очень отличались от черной ажурной блузы, в которую была одета вдова летчика. Когда Громов приблизился к ней, ему показалось, что сквозь пьянящие ароматы парфюмерии пробивается запах сердечных капель и ладана. Запах беды. Он настойчиво преследовал Громова.
– Здравствуйте, – как можно более мягко произнес он. – Вы Екатерина Павловна?
– А что? – Северцева заметно насторожилась.
– У меня к вам небольшой разговор.
– Я на работе.
– Ну, работы у вас сейчас не так уж и много, – заметил Громов, оглянувшись на пустой зал. – Кроме того, я не отниму у вас много времени. Во всяком случае, хотелось бы надеяться на это. – Он скупо улыбнулся.
– Нам не разрешается покидать свои отделы дольше, чем на пять минут, – предупредила Северцева. – И вообще, кто вы такой? Что вам от меня нужно?
Последний вопрос был задан уже автоматически, без особой на то надобности. Перед глазами Северцевой красовалось удостоверение сотрудника ФСБ, а вежливый голос его обладателя негромко пояснял:
– От вас требуется самая малость, Екатерина Павловна. Я хочу, чтобы вы припомнили некоторые обстоятельства, связанные с отъездом вашего супруга из дома.
– Сколько можно! – Женщина провела рукой по лбу, словно убирая с него невидимую паутину. – Меня уже дважды опрашивали…
– Я не закончил. – Сделавшийся жестким взгляд Громова плохо вязался с его по-прежнему мягким, почти увещевающим тоном. – Этот разговор касается только нас двоих. Вашим коллегам совсем не обязательно слышать, о чем мы будем беседовать.
– Вам русским языком сказано, со мной уже беседовали. И…
Слова ее падали в пустоту. Громов даже не сбился со своего ровного тона, хотя любезности в нем несколько поубавилось:
– Если волнение не позволяет вам понизить голос, Екатерина Павловна, мы можем побеседовать в другом месте.
Северцева вскинула на собеседника глаза и, спохватившись, медленно покачала головой:
– Нет уж, спасибо. Как вы понимаете, я сейчас не в том настроении, чтобы давать показания на Лубянке.
– Ну, тут вы не одиноки, – усмехнулся Громов. – Смею вас заверить: добровольно к нам приходят крайне редко. Однако и отказываться никто не спешит.
– Еще бы! – Это было произнесено с весьма ядовитой интонацией.
Северцева, как и большинство сограждан, относилась к сотрудникам ФСБ с врожденной предвзятостью. Чекисты всегда были пугалом для народа, а с началом так называемой гласности пресса сотворила из них некий жуткий гибрид из гестаповцев и инквизиторов. По глубочайшему убеждению обывателей, эти монстры только и занимались тем, что подслушивали и подсматривали за жизнью рядовых граждан, чтобы бросить их в свои страшные застенки за злободневный анекдот или неосторожную фразу. На самом деле в бытность КГБ лишь одно его управление из двенадцати выполняло роль политического соглядатая, но об этом никто не задумывался. О том, что подобные жандармские институты в том или ином виде присутствуют в любом, даже самом демократическом государстве, тем более.
– Задавайте ваши вопросы, – предложила Северцева с видом великомученицы. Жест, которым она бегло прикоснулась ладонью к левой груди, сочетал в себе естественность с театральностью.
Громов встал к собеседнице вполоборота, чтобы держать в поле зрения ее товарок. Это должно было охладить их чрезмерное любопытство. Так оно и произошло. Девчушка пренебрежительно поджала напомаженные губы, отчего они, надо полагать, благополучно слиплись снова. Брюнетка занялась своими выдающимися пейсами, придавая им вид двух изящно изогнутых пиявок. При этом она изо всех сил старалась не слишком часто коситься в сторону Северцевой и ее таинственного посетителя. Одарив ее поощрительной улыбкой, Громов с участием спросил у Северцевой:
– С сердцем у вас серьезные проблемы, Екатерина Павловна?
– Да нет. – Она вновь дотронулась до груди и пожала плечами. – Никогда на сердце не жаловалась до того… до того, как… – Северцева так и не смогла закончить фразу.
– Я так и думал, – кивнул Громов. – Вы не похожи на женщину, которая употребляет корвалдин без серьезных на то оснований.
