Под стон мачт и свист ветра матросы принялись задраивать люки и двери внутренних отсеков. Проворные, как муравьи, они управились еще до того, как на яхту обрушился косой ливень. Потоки не успевали стекать за борт. Палуба моментально превратилась в одну сплошную лужу, но герметичные прокладки люков не пропускали внутрь ни капли воды. Растерявшие лоск телохранители Бабича жались к капитанскому мостику, завороженно глядя на разбушевавшееся море. Глаза заировских боевиков были неразличимы под козырьками фиделевских кепок. Одежда всех находившихся на палубе промокла до нитки.
Запершийся в отделанной красным деревом каюте Бабич лежал на койке, колыхаясь в такт качке на манер медузы, всем телом и даже по-бульдожьи обвисшими щеками. Ему было худо. Он то проваливался в сонный обморок, то вырывался из удушающего мрака на свет, приходя в себя. От мокрой подушки несло рвотой.
Бабич потянулся за таблетками, якобы помогающими при морской болезни, но вместо этого выпучил глаза, раздул щеки и поспешно свесился с койки головой вниз. Позывы тошноты следовали один за другим, бурно и неудержимо. Не в силах смотреть на изгаженный пол, Бабич зажмурился. Из глаз лились слезы, желудок выворачивало наизнанку. Так продолжалось невыносимо долго. Отплевываясь желчью и утирая дрожащей рукой губы, Бабич снова распластался на койке, выплясывающей что-то невообразимое.
– О-о, – обессиленно простонал он, – умираю… Не могу больше… Не могу…
Липкая пятерня отыскала на тумбочке такой же липкий телефон. Палец вдавил кнопку вызова охраны. Бабич понятия не имел, чем могут помочь ему парни из службы безопасности, но надеялся, что с их появлением затянувшийся кошмар кончится. Бороться с тошнотой в одиночку он больше не мог. Выносить болтанку тоже было невмоготу. Мыслить хоть сколько-нибудь связно и последовательно не получалось. В дверь заколотили, кажется, ногами. Кое-как сползя с койки, Бабич, охая и оскальзываясь на каждом шаге, пересек каюту. Открыв дверь, он увидел перед собой Заирова, но почему-то не испугался. Наверное, потому что чеченец сам выглядел не лучшим образом.
– Блюешь? – спросил он, держась за переборку, чтобы не упасть при очередном крене яхты.
– Блюю, – равнодушно ответил Бабич, опустившийся на четвереньки. Ноги его не слушались. Каюта раскачивалась и кружилась, как после сильного перепоя.
– А мы тонем, – сообщил ему бледный Заиров.
– Как это – тонем?
– Очень просто. Идем ко дну.
– Дурацкая шутка, – простонал Бабич, тщетно пытаясь избавиться от клейкой слюны, протянувшейся от подбородка к полу.
– Пойдем наверх, – предложил Заиров. – Пора надевать спасательные жилеты и садиться в шлюпку.
– Меня проводят. Я вызвал охрану.
– Их всех там посмывало к чертовой матери.
– Этого не может быть, – помотал головой Бабич. В белых трусах и майке он отдаленно напоминал вымотавшегося бегуна, вынужденного сойти с дистанции.
– В левом борту пробоина, – сказал Заиров. – А мотор…
– Что – мотор?
– Заглох к едрене фене.
Подняв голову, Бабич вдруг осознал, что давно не слышит механического стрекота двигателя, означающего, что яхта движется к спасительному берегу. Зато удары волн были очень даже отчетливыми. Словно молотом снаружи садили, беспорядочно, но неутомимо.
– Где тут рация? – взвизгнул Бабич, к которому неожиданно вернулась прежняя энергия, подбросившая его на ноги. – Нельзя терять ни минуты! Надо сигнал SOS подавать! Пропадем!..
– Уже пропали, – заверил его Заиров, удаляющийся по коридору. – Накрылась рация. Если через минуту не сядешь в шлюпку, уплыву без тебя.
– Подожди, Ахмет!
– Да пошел ты, Боря!..
Издав щенячий визг, Бабич ринулся за уходящим партнером. Тот как раз открыл дверь, и в коридор хлынул поток воды, бурлящей под ногами. Ударяясь об стены, Бабич спешил к выходу с проворством крысы, почуявшей приближение смерти. По пути он сорвал со стены спасательный круг, но уронил его при очередном падении, а подхватить снова не сумел. Конечности сделались ватными. Кое-как вскарабкавшись по трапу, Бабич выбрался на палубу то ли ползком, то ли на четвереньках и обмер, очутившись лицом к лицу с разбушевавшейся стихией.
* * *
Несмотря на синие проблески молний, мрак, окружающий яхту, оставался непроглядным. Лоснящиеся громады волн казались отлитыми из вязкой смолы, зато пенистые гребни сияли неистовой белизной – их неверный флуоресцентный свет позволял рассмотреть все то, что Бабичу видеть вовсе не хотелось. То проваливаясь в море по самые борта, то взмывая на головокружительную высоту, «Диэ Пруденс» скрипела и трещала, как готовые развалиться от перегрузки качели. Бабич почувствовал себя сошкой, очутившейся в пустой ореховой скорлупке посреди кипящего моря. Никакие американские горки не могли сравниться с тем, что вытворяла яхта при каждом очередном крене. Ухая в разверзшуюся пучину, она почти скрывалась под водой, а выскакивая поплавком на поверхность, вновь становилась игрушкой многометровых волн.
– Ахмет! – завопил Бабич, не слыша собственного голоса. Вцепившись в леер, он захлебывался морской водой вперемешку с дождевой и тщетно пытался разглядеть хотя бы одного человека, спешащего ему на помощь.
– Я здесь, Боря!
Повернувшись на голос, Бабич увидел несколько блестящих человеческих фигур, выстроившихся вдоль рубки. Распознать Заирова мешали потоки воды, заливающие глаза.
– Помогите! – взмолился Бабич. – Меня сейчас смоет!
– Обязательно! Интересно, сколько… – Тут палубу захлестнуло волной, поэтому продолжение последовало не раньше, чем схлынула вода.
– Интересно, сколько ты продержишься? – донеслось до полуоглохшего и полуослепшего Бабича.
– Спасите! – булькнул он, уходя под воду.
– Пристегните его, – скомандовал Заиров, когда яхта взмыла на новый гребень.
Один из охранников метнулся к Бабичу и проворно набросил на его запястье браслет наручников. Второй браслет сомкнулся на поручнях. Не теряя времени, охранник метнулся обратно. Едва он достиг рубки, как яхта провалилась в расщелину между водяными горами, и вскоре Бабича вновь накрыло с головой. Ослабшие пальцы разжались. Если бы не стальная цепь, у рыб прибавилось бы корма, а на суше стало бы одним человеком меньше.
– Ахмет, родненький! – взмолился этот человек, как только получил возможность дышать и связно излагать мысли. – Вытащи меня отсюда! Я не хочу!
– Зато я хочу! – гневно выкрикнул Заиров, освещенный вспышкой молнии. – Утоплю тебя, как котенка!
Палуба провалилась под воду. Вынырнула. Опять провалилась.
– Охрана! – надрывался Бабич всякий раз, когда убеждался, что пока еще не утонул. – Сюда! Я здесь!
До него не сразу дошел смысл ответных выкриков Заирова, а когда это произошло, Бабич забился в истерике. За него было некому заступиться. Его телохранителей давно смыло за борт – всех до единого. Коварные чеченцы уцелели благодаря наручникам, которыми пристегнулись к поручням рубки. Бабич был пристегнут тоже, но Заиров насмешливо пояснил, что кисть ничего не стоит отрезать ножом, и тогда страховка станет бесполезной.
