– На очень короткую. До ворот геворкянского дома. Потом, когда начнется стрельба, ложись на дно и не высовывайся. В случае чего назовешься моей заложницей. А еще лучше…
– Можешь дальше не продолжать, – отрезала Вера. – Все равно бесполезно.
– Ладно, потом не жалуйся.
– А я жаловалась? Хоть раз?
Крыть было нечем, поэтому я промолчал. И не раскрывал рта до того момента, как створки ворот, от которых я не отрывал взгляда, вздрогнули и стали медленно расползаться в разные стороны.
– Ну, держись! – предупредил я, включая первую скорость. – Держись как следует! – повторил я, когда «Сааб», подстегнутый переключением передачи и педалью газа, всхрапнул и бешено завращал колесами, устремившись всем своим обтекаемым корпусом вперед.
Моей целью было автомобильное рыло, высунувшееся из ворот наружу. Кажется, оно было фиолетовым, но это не имело ни малейшего значения. Мне было абсолютно все равно, какую машину таранить, потому что я собирался для начала устроить затор в воротах, чтобы с самого начала посеять суматоху и панику в стане врага.
– И-и-э-э-эх! – восторженно заорал я, когда до столкновения осталось всего ничего: шесть метров и четверть секунды.
И тут же металлический грохот заглушил мой боевой клич.
6
Тумп! Радиатор «Сааба» вмял подставленный бок чужой иномарки вместе с водительской дверцей, а противоположным боком впечатал ее в столб ворот. Еще до того, как на снег осыпалась шелуха ржавчины и краски, я сдал назад и, дождавшись, когда откроется задняя дверца, выпуская наружу чью-то торопливую ногу, повторил маневр.
Вероятно, кость анонимной голени хрустнула достаточно громко, но все перекрыл новый яростный звук столкновения двух колесниц.
– Справа! – закричала Вера, растопырившаяся на своем сиденье.
Прямо за ней снаружи маячил привратник с отчаянно перекошенным лицом. Он пялился на нас во все глаза, а потому никак не мог справиться с затвором своего автомата, обращенного стволом вниз.
Я опять заставил возмущенно дребезжащий «Сааб» попятиться, резко выворачивая руль, а когда привратник взял автомат на изготовку, ему было уже не до стрельбы – получив бампером по коленям, он сначала с размаху обрушился на капот, а потом исчез под ним, после чего нашу машину мягко подбросило вверх.
Это был уже двор, а я с пистолетом в руке находился снаружи и орал Вере, помогая себе жестом свободной руки:
– Назад, на улицу! Жди там!
Роняя какие-то детали и колпаки от колес, «Сааб» со скрежетом пополз назад, в то время как я, метнувшись к смятой иномарке, открыл ближайшую ко мне заднюю дверцу. Обе передние заклинило при столкновении, но эта, удар по которой был смягчен хрупкой человеческой костью, подчинилась мне без сопротивления.
Пострадавшим оказался толстый дядька с щегольскими усиками, страдальчески прихваченными нижними зубами. Из пятерых человек, набившихся в салон, он имел вид наиболее бледный и несчастный. Две женщины в черном, тоже сидевшие на заднем сиденье, пытались спрятаться от меня за его спиной и таращились одинаковыми перепуганными глазами, похожими на четыре перезрелые вишни.
Если не считать Арама, затравленно озиравшегося через плечо, все седоки иномарки были людьми мне незнакомыми, к тому же степенными, пожилыми и явно не склонными к агрессии. Передний пассажир вообще отказывался каким-либо образом реагировать на происходящее, уронив лысую голову на панель, прямехонько под округлой вмятиной, зияющей в лобовом стекле на манер серебристой паутины.
Перекрикивая гомон, мало-помалу переходящий внутри салона в шумный восточный базар, я заорал в помертвевшее лицо Арама:
– Прочь! Уматывай отсюда! Не останавливайся, пока бензин не кончился! Ты меня понял?
Я бросился во двор. Горе-автоматчик, отталкиваясь от земли руками, спешил убраться с моего пути, волоча за собой неподвижные ноги. Он смутно напоминал большущую ящерицу, но был вовсе не столь проворен, поэтому мне пришлось перенестись через него размашистым прыжком.
Два клыкастых пса скорее хрипели, чем рычали, натягивая цепи, на которые были посажены по причине скопления родственников. Они задыхались от злобы, и я мимолетно понадеялся, что оба удавятся в своих ошейниках к тому времени, когда я увижу их вновь. Если увижу.
Возможно, даже не коснувшись подошвами ни одной из ступеней, я взлетел на обширное мраморное крыльцо с колоннами. До приоткрытой входной двери оставалось не более двух метров, когда худенькая золушка, высунувшаяся из дома на шум, запоздало налегла на нее, намереваясь отгородиться от меня чересчур массивным для нее дубовым щитом.
– Стой! – взревел я.
Золушка провалилась внутрь дома вместе с дверью, которую я пнул выставленной вперед ногой. Дверные петли удар выдержали, а что там произошло с девичьими суставами да косточками, выяснять было совершенно некогда.
Ноги вынесли меня в просторный холл. Справа, темнея на фоне цветного витража во всю стену, визжала с короткими паузами какая-то толстуха, явно вознамерившаяся преодолеть ультразвуковой барьер. Слева кто-то бежал наутек, путаясь в пластмассовых стульях и столах, расставленных возле небольшого фонтанчика, мирное журчание которого показалось мне совершенно неуместным.
Прямо передо мной расстилалась широкая деревянная лестница, уходящая плавной дугой вверх, туда, где размещались жилые комнаты, в одной из которых должен был находиться Карен. Я спешил к этой лестнице, когда на ее ступенях над моей головой возникли человеческие ноги, мягко ступающие мне навстречу в теплых шерстяных носках.
«Макаров», заждавшийся своей очереди поучаствовать в шумной забаве, радостно вскинулся в моей руке. Был он раза в полтора легче своего немецкого собрата, к которому я успел приловчиться, а потому задрал ствол слишком высоко, поспешив с трескучим выстрелом еще до того, как я успел хорошенько прицелиться. Первая пуля тупо расщепила кусок резных перил, и лишь вторая, направленная обеими руками, подсекла крадущиеся ноги.
Негодующее бормотание устремилось мне навстречу одновременно с тарахтением покатившейся вниз бейсбольной биты. Далее следовал глухой стук пересчитываемых грузным телом ступеней. Не дожидаясь, пока подранок завершит свой шумный спуск, я ринулся наверх.
Второй этаж встретил меня хлестким выстрелом. Я не сразу сообразил, откуда он раздался, и вертел бы головой до самой смерти, если бы не уловил правым ухом хищное клацанье затвора. Стремительный поворот головы и полуприседание – вот и все, что я успел проделать. В то же мгновение направленный на меня из коридора карабин или помповик, точно не знаю, выплюнул ослепительный сгусток пламени. У виска точно взмахнули раскаленным прутом, норовя снести мне голову. К счастью, это оказалась не картечь, поскольку я по-прежнему стоял на ногах, а за моей спиной осыпались какие-то стекляшки.
Последний осколок не успел отзвенеть на полу, когда я сообразил метнуться в сторону, освобождая пространство для следующего свинцового гостинца. В глазах было темно, в носу свербило от пороховой гари, но я почти наугад послал в коридор три пули подряд, ориентируясь только на пятно вспышки, которое сияло в полумраке даже после того, как отзвучал сам выстрел.
