— Приказываю, — сказал Горбунов. — А не подчинишься, тогда я
знаю, что мне с тобой делать. Понятно тебе?.. Слышь, Вася, — сказал он вдруг
мягко. — Нешто я не понимаю? Я, друг, понимаю. Да что поделаешь! Батарея ждёт
наших данных. Ужели ж мы оставим её слепой, без маршрута? Не дури, Вася. Я
здесь останусь, а ты отправляйся в часть. Доставишь наши данные. Гляди, чтоб
дошёл благополучно. Берегись, пробирайся толково, чтоб не нарваться на немцев.
На тебя — как на каменную гору. Доложишь командиру обстановку. Понятно?
— Понятно, — сказал Биденко, натужив скулы.
Ему не надо было долго толковать. Был бы он на месте
Горбунова, он бы поступил точно так же. Он понимал, что один из них обязан
доставить данные разведки в часть. А то, что Горбунов отправил с документами
его, было тоже понятно. Горбунов был командир группы. Он отвечает за каждого
своего человека. Мог ли он вернуться в часть, не употребив всех усилий для
спасения пастушка?
— Исполняй, — сказал Горбунов, передавая Биденко карту с
отметками.
— Счастливо, Кузьма!
— Действуй, Василий!
— Слушаюсь!
И, не сказав больше ни слова, Биденко стал отползать.
Наконец он пропал из глаз, слившись с бурой землёй, растаяв в тумане.
Горбунов остался один.
«Что же случилось с пастушком? — думал он, ломая голову над
неразрешённым вопросом. — Ну, что ж такое, — успокаивал он себя. — Его
задержали немцы. Потащили в комендатуру или штаб. Ну, допросят. А что они с
него возьмут? Ведь доказательств у немцев против Вани никаких нет. Мальчик и
мальчик. Подержат и отпустят. Надо его, главное, не прозевать, когда он от них
выйдет. Тогда вместе и вернёмся в часть».
Но, утешая себя таким образом, Горбунов в глубине души
чувствовал, что дело обстоит совсем не так просто, а гораздо хуже.
Было что-то, чего Горбунов не знал и не предвидел. Но что
именно?
И действительно, Горбунов не знал одной вещи. Если бы он её
знал, он похолодел бы от ужаса. Он не знал характера Вани Солнцева, всей
живости его ума, всей силы его воображения и всей глубины его чистого детского
самолюбия, которые чуть не привели его к гибели.
Ване Солнцеву было мало того, что его берут в разведку
проводником. Он знал, что быть проводником — почётное, ответственное задание.
Но ему этого было мало. Его слишком горячее, ненасытное сердце требовало
большего. Ему захотелось прославиться, удивить всех.
Перед тем как отправиться в разведку, Ваня втайне от всех
раздобыл себе компас. Как выяснилось потом, он его просто-напросто стащил у
одного разведчика. Точнее сказать, он его потихоньку взял с койки, рассчитывая
после разведки положить на прежнее место. Он в том не видел ничего дурного, так
как разведчик всегда давал ему этот компас поносить и даже объяснил, как им
надо пользоваться. Карандашик у Вани уже был. А вместо записной книжки он решил
воспользоваться букварём.
Таким образом, снарядившись по всем правилам, пастушок и
стал действовать, как настоящий разведчик.
Во время разведки, дожидаясь Ваню, ушедшего вперёд, Горбунов
и Биденко понятия не имели, чем без них занимался мальчик. Они думали, что он
просто идёт со своей лошадкой, изучает местность, потом возвращается и
докладывает, свободен ли путь.
Но Ваня делал не только это. Подражая разведчикам, он вёл
самостоятельные наблюдения. Сопя и прилежно наморщив лоб, он возился с
компасом, устанавливая азимут. На полях своего букваря он записывал каракулями
какие-то одному ему ведомые ориентиры и цели. Наконец, он даже делал попытки
снимать план местности. Коряво, но довольно верно он рисовал условными знаками
дороги, рощи, реки, болота.
Именно за таким занятием и застал его немецкий комендантский
патруль, когда он, расположившись со своим компасом и букварём в дубовом
кустарнике, снимал план местности с речкой и новым мостом, который Ваня
действительно разведал в камышах.
Нетрудно себе представить, что случилось потом.
Ваня сопротивлялся яростно и отчаянно. Но что мог поделать
мальчик против двух солдат немецкого комендантского патруля?
Скрутив Ване за спину руки и толкая его прикладом, они
повели его через новый мост, на гору, в лес.
Здесь они втолкнули его в глубокий, тёмный блиндаж и
заперли.
Глава 14
Через некоторое время за Ваней пришёл солдат и отвёл его в
другой блиндаж на допрос.
Блиндаж этот, над которым снаружи между стволами сосен
висела растянутая маскировочная сеть, был просторный, тёплый и освещался
электричеством. В углу мурлыкало радио.
Посередине, за длинным сосновым столом, вбитым в пол, сидели
рядом мужчина и женщина.
Мужчина был немецкий офицер в тесном френче с просторным
отложным воротником чёрного бархата, обшитым серебряным басоном, что придавало
ему погребальный вид. Лица немца Ваня не видел, так как оно было прикрыто рукой
с тонким обручальным кольцом и грязными ногтями. Ваня видел только худую шею,
красную, как у индюка, желтоватые волосы и сплющенное мясистое ухо.
Офицер имел вид человека, крайне утомлённого бессонницей и
раздражённого слишком ярким светом. Его чёрная суконная фуражка с широкими,
островыгнутыми полями и большим лакированным козырьком в форме совка висела
сзади на гвозде.
Эта фуражка, в особенности это старое, заплывшее ухо с
волосами в середине произвели на мальчика гнетущее впечатление чего-то
зловещего, неумолимого.
Что касается женщины, то Ваня не мог понять, кто она такая,
хотя почему-то сразу назвал её про себя «учительницей».
На ней была старая кротовая кофта с пучком матерчатых цветов
на воротнике, вязаная, растянувшаяся на коленях юбка и серые резиновые сапоги.
Белокурые волосы, круто завитые рожками, торчали над чересчур высоким и узким
лбом, а на толстой переносице виднелся кораллово-красный след очков, которые
она держала в руках и протирала кусочком замши. У неё были выпуклые
жидко-голубые глаза с острыми зрачками.
Ваню поставили перед столом, и он тотчас увидел на столе
свой компас и свой букварь, развёрнутый как раз на том месте, где он пытался
нарисовать план местности с речкой, мостом и рощей, той самой рощей, где он
теперь находился.
