— Возьмешь еще Зволина, он воин опытный. С ним вас будет восемь. Он и дорогу знает, до мора еще через Лори ходил.
— Зачем мне он?
— Или ты его обязательно берешь с собою, или пойдешь в поход только через мое тело! Другого не будет! Ты отвечаешь за орден, а мы за тебя, ваша светлость!
— Хорошо, раз ты настаиваешь!
Андрей посмотрел на набычившегося рыцаря и, не найдя аргументов, махнул рукою и вышел из комнаты — ему нужно было готовить отряд к немедленному выступлению, ведь зимние дни коротки…
— Зачем мы его отпустили? Он наша единственная надежда, — глухим голосом произнес отец Павел, невидяще уставившись на стол, на котором бессильно лежали его крепкие ладони.
— Ты помнишь, — Ульрих поднял голову и еле слышно произнес: — «Когда восемь крестов пройдут…» Ты помнишь пророчество?!
— А ведь верно, — отец Павел стукнул себя ладонью по лбу. — Почему ты не сказал ему о том?
— По тем причинам, что и ты. — Губы Ульриха сложились в скорбную улыбку. — Если человек стремится подогнать его под себя или, наоборот, избежать, то ни к чему хорошему такое привести не может. Тем более когда пришел «умерший и еще не рожденный». Лучше уж не знать. Тем более сейчас, когда он шагнул по ту сторону жизни.
— Но не по ту сторону смерти…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«А МОЖЕТ МЫ, А МОЖЕТ НАС»
ГЛАВА 1
Андрей пристально оглядывал с седла занесенную первым снежком брошенную много лет назад деревеньку. Когда-то богатая и зажиточная, сейчас она представляла собою жалкое зрелище: восемь дворов с проваленными крышами домов, окруженные покосившимися, а кое-где и упавшими, добрыми прежде, частоколами из заостренных бревнышек.
Страшная картина для непривычного к ужасам зрителя, но обыденная для Запретных земель, по которым однажды Никитин уже прошелся. Но тогда он сдуру отмахал по ним повдоль, а сейчас отряд крестоносцев шел поперек, что резко уменьшало дорогу до заветного Белогорья.
«Только перебедовать одну эту ночку, а к вечеру, если лошади хороший ход наберут, то и до спасительной Притулы добраться можно. И там мы посмотрим, с какой стороны соседа учить будем репу чистить! Или он нас — это кто лучше готов будет!»
— Это и есть лорийское село, брат-командор!
Негромкий голос Прокопа заставил всех вздрогнуть. Андрей машинально ухватился за рукоять меча, вынырнув из размышлений, и тут же себя резко одернул, попеняв — ни к чему заглядывать в будущее, пока в настоящем ничего не определено.
Арни, едущий справа от него, закрутил головою. Оруженосец внимательно разглядывал окрестности, долгие годы имевшие в глазах местных жителей по обе стороны гор очень скверную репутацию, если не сказать хуже. Да и остальные крестоносцы были ему под стать — хмурые донельзя и как никогда серьезные.
Даже постоянно улыбавшийся Прокоп сейчас только зыркал торчащими навыкате глазами да сжимал побелевшими пальцами рукоять своей любимой секиры.
Он же вместе со Зволином сейчас служил в их маленьком отряде проводником — именно через это проклятое Богом и людьми село прошел семь лет назад обоз с беженцами из Словакии. Несчастные добрались до Белогорья, но какие-то твари сожрали темными ночами чуть ли не всех людей — только один из пяти выжил.
Никакое оружие, как он помнил, будучи тогда совсем мальцом, из отчаянных криков его несчастных попутчиков, не могло остановить алчущую крови нежить…
— Что ж ты, Прокоп, об этом мне раньше не сказал?
— Так ты не спрашивал меня о том, ваша светлость! — Словак пожал плечами, продолжая хмуро оглядывать село, мимо которого проходил когда-то оживленный, а сейчас полностью заброшенный тракт.
Верные телохранители — Арни и Чеслав, примчавшиеся с отцом Павлом от «Трех дубов» на поиск своего командора, сейчас не отставали ни на шаг, прикрывая с боков. Жаль, что пришлось оставить беднягу Иржи, схлопотавшего стрелу в плечо от угров, когда те пошли на приступ.
Для Грумужа и Велемира походы тоже окончились, до весны в лучшем случае, и наступила унылая гарнизонная служба в качестве сигнальщиков — до тех пор, пока не срастутся в лубках переломанные конечности.
Зато фон Нотбеку крупно не повезло — свернул себе шею при падении. Так что не рой яму другому. Вернее, не спихивай со скал, а то тебя самого могут сбросить. Названому сыну служба в замке только на благо пойдет — пан Тадеуш опытный рыцарь, не только хорошо обучит юношу, но и роздыху не даст, три шкуры спустит.
Замена поредевшей личной охране нашлась достойная — брат Ульрих настоял, чтобы кроме той троицы, что выволокла Андрея из опасной трясины, в отряд был включен Зволин, один из тех, кто познал горечь и счастье долгих лет службы и в чьей верности не сомневались.
И пусть у него сейчас в отряде было всего семь спутников, даже полного рыцарского «копья» не наберется, но зато люди были умелые, знали, с какой стороны меч брать.
Они, а Андрей в этом был уверен, не оставят своего командора одного ни перед дюжиной вампиров, ни перед сотней магнатских воинов Сартского — на их преданность можно было спокойно положиться.
Словаков отправлять с командором брат Ульрих отказался категорически, хотя пан Лукаш предложил взять полдюжины опытных воинов — лучших среди тех, кто с ним пришел.
Старый рыцарь только вскользь бросил, что если они все эти годы боялись лорийской нечисти, то вряд ли изживут такой страх, а потому брать их опасно, в нужный момент могут сдать нервы.
Однако Андрею показалось, что не только эта причина являлась основной — возможно, рыцарь опасался предательства или свою роль сыграл какой-то другой мотив, уж больно странно он смотрел на крестоносцев, когда те садились на коней, и настоятельно просил, даже требовал, чтобы они ехали туда только ввосьмером — ни одним воином больше или меньше.
Весьма странная просьба, на которую Никитин не мог не обратить внимания. Вот только от честного ответа брат Ульрих ловко уклонился, выскользнул как мокрый обмылок в горячей парной.
Зато отец Павел провожал их словно на смертный бой, путешествие с билетом в один конец. Нет, старик ни на что не намекал, но исповедал и благословил всех, в том числе и Андрея, будто знал что-то нехорошее, но промолчал в тряпочку, дабы их не испугать…
Крестоносцы ехали шагом, никуда не торопясь, своих лошадей не понукали — нужно было выбирать место для ночлега, не переться же в темноте по незнакомой и страшной местности.
Вот завтра придется идти во всю конскую прыть: до Притулы от зловещего лорийского леса всего сорок верст, на шесть часов езды, где шагом, а где и рысью послать коней можно. А то и в галоп перейти, если сильно прижмет.
Сейчас некуда спешить, твари их и так караулят, только ночи ждут. По пути отряд крестоносцев уже проехал мимо двух селений, сейчас миновали третье, самое большое, но за ним, по уверению Прокопа, стоял хутор на одно хозяйство, крепкий, с частоколом — там словаки из обоза, где он ехал, и отбились от нежити, что в селе всех беженцев сожрала подчистую.
