Позади с треском проламывающегося в кустах носорога и с леденящим кровь шипением неслась огромная змея.
Завидев развилку в вековой сосне, он на мгновение задержался перед ней, а затем резко вильнул вбок. Как он и ожидал, змеюга на полном ходу влетела в нее и, застряв, беспомощно повисла. Андрей с размаху пригвоздил ее хвост к стволу.
Даже обернувшись человеком, она не смогла освободиться: кинжал, пробивший одну из ног в районе задней поверхности бедра чуть выше колена, крепко держал ее. Перекинуться обратно в змею сил, по-видимому, уже не оставалось.
— Ну и кто из нас дурак, вернее, дура?
Андрей присел перед ней. Она уже не извивалась, только с ненавистью глядела и что-то быстро забормотала.
— Не старайся колдовать, твоя магия на меня не подействует! — Она резко дернулась, но Андрей с силой наступил ей на пальцы пораненной руки, и она затихла. — Успокойся, а то я — не рыцарь, а ты — не прекрасная дама!
— Ты не посмееш-ш-шь! — Она только сейчас поняла, в какую ловушку попала. — Не посмееш-ш-шь…
— Не боись! — Андрей похлопал ее по белоснежным выпуклостям чуть пониже поясницы. — Твои скользкие прелести меня принципиально не возбуждают! Да и воняет от тебя, помойся, что ли, или как у вас там, змей, кожу смени, или сейчас не сезон?
— Я вс-с-с-сегда меняю кожу ос-с-сенью!
— Ну и умница! — Андрей еще раз оценивающе осмотрел ракурс с, так сказать, тыла, но, сморщившись, сплюнул:
— Нет! Не канает! Все же ты не баба! А вдруг в самый ответственный момент у тебя снова хвост появится или еще, чего хуже, нарожаешь ты потом от меня Змеев Горынычей? Нет, на это я пойти не могу! Я к тому же еще и командор! — Андрей понимал, что молотил полную чушь, начался короткий, но отходняк. — А может, того, устроить трибунал инквизиции в одном моем лице и сжечь тебя? Точно!
Он кивнул и присел на корточки, она немигающим взглядом следила за ним. Выражения отчаяния, ненависти, ярости, страха сменялись на ее красивом лице.
— А твой змеиный хвост я съем! Чего добру пропадать! Эх! В китайском ресторане тебе бы цены не было…
— Не глумис-с-с-сь! Ты же муж-ш-ш-ш-чина…
— Если бы я был, как ты говоришь, мужчиной… Э-эх! — Андрей хлопнул себя по коленке. — Но нет, милая, ты ошиблась! Я крестоносец, рыцарь и христианин, три в одном, у меня к тому же целибат! Поэтому на первую встречную бабу я сразу так и не полезу! Да ты и не баба, так сказать, ни рыба, ни мясо! Вообще, я, видишь ли, терпеть не могу змей! Как представлю, что ты лягушек ешь…
Она в бессильной ярости заскрежетала зубами:
— Я отомщ-щ-щу! Ты ос-с-с-скорбил меня, как женщ-щ-щину ос-с-с-скорбил…
— Я же говорил, что бабы — гадюки подколодные! Сначала выберись, не все такие благородные, как я, могут попользовать, а потом шкурку на чемодан ободрать! Не дергайся! — Он намотал длинные волосы на кулак, поднял голову и взглянул ей в немигающие, черные, без белков глаза. — Совсем забыл! Так с кем ты вела беседы о моей скромной персоне?
— Это был черный ворон! Он называл мне твое имя и униженно прос-с-сил помощи! Раньше я не вмешивалас-с-с-ь в дела людей, только ради забавы, но с-с-сейчас-с-с! Ты ос-с-с-скорбил меня! Я найдут тебя и отомщу! С-с-с-страш-ш-шно отомщу! Мы еще вс-с-с-стретимс-с-с-с-я…
— Уже горячее! — Андрей удовлетворенно покачал головой и с силой выдернул кинжал. Она выгнулась. — С одного его помощника я почти снял шкуру, с тебя тоже спущу, если встанешь на моем пути! Уноси ноги, пока цела! Ползи, в смысле…
Договорить он не успел: она, извернувшись, накинула петлю хвоста ему на шею и стала сжимать кольцо. Задыхаясь, Андрей успел подумать, что ее тело почему-то оказалось обжигающе горячим, слишком горячим…
— Ай-я!
Андрей пришел в себя от лютой боли, которая разлилась множеством уколов, непроизвольно дернулся, и тут же словно огненная лава прошлась по его измученному телу.
— Ай-я!
— Ты куда, дура, льешь?! Ты же ему плечо голым кипятком обожгла! Холодной смочи! Живо!
Из темноты, царящей перед глазами, донесся до боли знакомый голос, в котором Никитин сразу же узнал того самого Дитриха, копьем которого его вытащили из смертельной трясины. И моментально вспомнил все, испытав нешуточное облегчение.
«Я спасен, меня вытащили!»
Пронесшаяся мысль тут же была подмята ощущением дикого холода, который, как ему показалось, заполонил все его тело, превратившись в груди в огромную ледяную глыбу.
— Я ничего не вижу, — еле слышно пробормотал Никитин, не в силах не то чтобы поднять руки, а даже открыть веки. И тут же чьи-то крепкие ладони стали лихорадочно тереть ему глаза, а мягкий женский голос, такой грудной и милый, прошептал прямо в ухо:
— Потерпите немного, ваша милость! Она как деготь, тамошняя грязь, ее с трудом оттереть можно. Горит жутко, ничем не потушишь, если чистую с поверхности собрать. Мы ей щели во всех постройках заливаем, лучше раствора держит. Почти как рыбий клей, густая и ничем ее не промочишь! Только по первому морозцу она такой липкой становится. Оттого и Липанами это место называем.
— Фу…
Облегчение было искренним, Андрей до дикого ужаса испугался возможной слепоты. И тут же холод, на секунду отступивший от панического приступа, стал терзать его снова и снова, да так, что клацали зубы, а все тело заходило ходуном.
Он теперь ощущал, что находится по шею в горячей воде, вот только жара от нее не испытывал нисколечко. А добрая женщина моет его, иногда аккуратно подливая кипяток из ведра — знакомые звуки ни с чем не спутаешь.
Правда, сидеть было неудобно — его поместили в большую деревянную бочку, но в ней простора явно не хватало. Андрей сильно прижимался коленями к груди, а спиной к стенке бочки, сидя задом на днище. Тем не менее места недоставало — его плечи возвышались над краями и их постоянно поливали горячей водою.
— Брат Ульрих, он очнулся!
Скрежет разбухшей двери, будто гвоздь монтировкой вытаскивали, и почтительный голос Дитриха раздались одновременно. Тяжелые уверенные шаги разогнали наступившую тишину — женщина даже перестала дышать, но продолжала тереть Андрею глаза.
И темнота чуточку отступила; снова обретший способность видеть Андрей разглядел крохотный огонек свечи, что просто был не в состоянии полностью разогнать ночную тьму.
ГЛАВА 6
В маленькой комнатенке, половину которой занимала большая печь, было темно — единственная свеча, неслыханная роскошь в крестьянских селениях, не могла разогнать темноту.
— Вон!
Рыцарь в красном орденском плаще настолько властно махнул рукою и громко скомандовал, что женщина моментально выпорхнула за дверь. А вот Никитин даже не вздрогнул, его и так просто трясло как в лихорадке — холод все еще не покинул тела.
