– Якобсон умеет это делать, – согласилась
Барбара, – у него громадные связи. И не только во Франции. Во всем мире.
– Я сделал запрос через систему Интернет. Там нет на
него никаких данных. Может, такого человека вообще не существует. Или он ангел,
явившийся в мир помогать Осинскому. Вы в такое верите?
– Нет, – подумав, призналась она, – не верю.
– Почему? – быстро спросил Дронго.
– Он слишком расчетлив.
– Спасибо, – усмехнулся ее собеседник, – это
самое важное, что я хотел от вас услышать. Надеюсь, вы сумеете убедить
тележурналистов в том, что Шопен и Моцарт были лишь жалкими пигмеями по
сравнению с таким гением, как Джордж Осинский. Ведь у них не было своего Песаха
Якобсона.
И, подмигнув женщине, он пошел к лифту, намереваясь
подняться в номер. Когда он попросил ключ, вежливый портье передал ему конверт,
оставленный специально для него.
– Еще один? – удивился Дронго. – Кажется,
Шварцману понравился эпистолярный жанр.
Он прошел к лифту, открывая на ходу конверт. На листке были
лишь три цифры. Он нахмурился. Цифры могли означать все, что угодно. Время и
место встречи. Число. Он перевернул листок. Больше ничего не было написано. Но
сам листок был вложен в фирменный конверт отеля «Ритц». Может, это цифры
номера, куда он должен позвонить?
Поднявшись к себе, он снял пиджак, ослабил узел галстука и
набрал номер телефона, указанный в письме. Трубку сняли почти сразу. И он узнал
голос.
– Слушаю вас, – сказал Соловьев.
– Добрый вечер, – поздоровался уже ничему не
удивлявшийся Дронго. – Мне кажется, вы хотите со мной встретиться. Может,
мне стоит спуститься к вам? А то мой номер с недавних пор облюбовали слишком
неприятные личности.
Соловьев не принимал подобного юмора.
– Я вас жду, – сухо подтвердил он и положил
трубку.
Дронго пожал плечами и набрал номер портье. Лишь задав ему
пару вопросов и получив исчерпывающую информацию, он снова надел пиджак,
затянул галстук и, выйдя из номера, пошел по коридору, намереваясь спуститься
вниз. На этаже работали приветливые горничные. Он уже знал, что одна из них
болгарка, понимавшая по-русски. По вечерам они заходили в каждый номер, чтобы
приготовить постель, убирая тяжелый чехол и доставая пышные подушки из глубоких
шкафов. При этом горничные традиционно приносили и сообщение о предстоящей
погоде.
Спустившись на этаж к Соловьеву, он оглянулся. Здесь никого
не было. Дронго специально не пошел по парадной лестнице в конце коридора,
предпочитая менее людную небольшую лестницу, расположенную в самом центре. Он
собирался постучать в дверь, но она открылась. Очевидно, Соловьев уже ждал его
за дверью. Дронго вошел в номер. У двери стоял Моше. Приветливо кивнув гостю,
он показал в глубь номера, где в креслах сидели Соловьев и еще один неизвестный
Дронго человек.
– Добрый вечер, – улыбнулся Дронго, –
кажется, мы с вами знакомы, – добавил он, обращаясь к Соловьеву. Тот
кивнул, вставая с места. Руки он не протянул. Незнакомец пристально посмотрел
на Дронго.
– Это наш друг, – представил его Соловьев, не
считая даже нужным придумывать незнакомцу какую-либо фамилию. Дронго кивнул и
ему, усаживаясь напротив.
Соловьев подошел к столу. Здесь была расположена специальная
аппаратура глушения. Дронго узнал эти приборы. Это был французский аналог
российских генераторов шумов, исключавших возможность подслушивания беседы.
Соловьев выглянул в коридор и что-то негромко сказал стоявшему там Моше. Тот
почти сразу вышел из номера, аккуратно закрыв за собой дверь. Дронго видел,
как, выходя, он забрал с собой табличку «Не беспокоить!», собираясь повесить ее
с противоположной стороны двери.
– Что вы будете пить? – спросил Соловьев. –
Джин, виски, шампанское, коньяк?
– Вы же знаете, что я не люблю спиртного, –
ответил Дронго, – налейте мне минеральной воды.
Незнакомец чуть усмехнулся. Соловьев налил минеральной воды
гостю, а для себя и незнакомого напарника открыл бутылку коньяка «Хеннесси». И
только затем вернулся на свое место, протягивая гостям бокалы с их напитками.
– Мы хотели с вами срочно встретиться, – сказал
Соловьев, – и поэтому прилетели в Париж. Моше рассказал нам о нападении на
вас. Здесь, видимо, есть частично и наша вина. Мы должны были учесть и такой
вариант. Хорошо еще, что все так благополучно закончилось. Исход мог быть куда
хуже.
– В таком случае я бы с вами уже не
разговаривал, – согласился Дронго.
– Мы ищем Ястреба по всему городу, – нахмурился
Соловьев, – задействованы наши лучшие агенты. Он, видимо, где-то затаился
и выжидает. Во всяком случае, у вашего отеля он лично не появляется. Это
абсолютно точно.
– Плохо, – заметил Дронго, – это очень плохо!
– Почему? – заинтересовался Соловьев. – Я
думал, вы не спешите с ним встретиться.
– Если его нигде нет, значит, за отелем наблюдает
кто-то из его сообщников, – довольно убедительно объяснил Дронго.
Соловьев переглянулся с незнакомцем.
– Мы об этом тоже думали, – нервно сказал он.
Разговор шел на английском, и Дронго понимал, что третий присутствующий в
номере человек, очевидно, не знает русского.
– Но нам пока не удается вычислить его
сообщников, – добавил Соловьев. – Мы, соответственно, проверяем все
его бывшие связи, всех его бывших друзей. И несколько прочищаем память
захваченного в вашем отеле гостя. К сожалению, он знает не так много. Только
место, где раньше прятался Ястреб. И где его теперь, разумеется, нет.
– Он знает или знал? – уточнил Дронго. – Мне
казалось, Моше дал мне твердые гарантии, что я больше никогда не увижусь с этим
типом.
Соловьев, уже успевший выпить коньяк, непроизвольно дернул
рукой, и бокал, стоявший перед ним на столике, опрокинулся. Незнакомец успел
подхватить его до того, как он упал на пол. Дронго обратил внимание на его
реакцию. А Соловьев, поставив бокал, быстро заверил:
– Можете не беспокоиться. Я просто оговорился. Ваш
незваный гость уже давно заплатил Харону за перевоз души на другой берег.
– Надеюсь, что он не поскупился, – пробормотал
Дронго.
Пока незнакомец не сказал ни единого слова. Это был
широкоплечий, уверенный в себе, излучающий силу человек. Бокал он держал тремя
пальцами. И не пил, а словно дегустировал коньяк, чуть дотрагиваясь до
темно-золотистой жидкости губами.
– Нас интересует несколько моментов, связанных с вашей
деятельностью. У вас уже наверняка есть первые впечатления, первые
замечания, – продолжал Соловьев, – какие-нибудь наблюдения,
характерные детали происходящих событий. Не скрою, нас все это очень
интересует.
– Я пока только присматриваюсь, – заметил
Дронго, – прошло лишь несколько дней. Чтобы делать даже предварительные
выводы, нужно время. Вы слишком торопитесь.
