– Всего три концерта в Европе, – улыбнулся
Якобсон.
«Почему он улыбается так интригующе-загадочно? Что
случилось?» – снова подумал Дронго.
Вошли сразу четыре официанта и встали у высоких стульев,
приглашая всех четверых гостей к столу. Барбара встала первой. Медленно
поднялся Якобсон. Третьим встал Осинский, подходя к столу. Последним поднялся
Дронго.
Осинский сидел, как обычно, напротив него. От Дронго не
ускользнуло то неуверенное движение к правому стулу, обычно занимаемому
Барбарой, куда хотел сесть композитор. Он сел за столик. Осинский ел, как
обычно, молча, больше говорил Якобсон. И лишь Барбара по-прежнему бросала на
Дронго какие-то непонятные, загадочные взгляды. Уже принесли десерт и чай,
когда официанты, собрав ненужную посуду со столика, молча построились в ряд,
чтобы удалиться. Едва за последним из них закрылась дверь, как Осинский
протянул руку к сахарнице, где лежал специально приготовленный заменитель
сахара – сусли, не повышающий уровня глюкозы в крови. И в этот момент Дронго
схватил его за руку, опрокинув на стол кофейник.
– Спокойно, – попросил Дронго. – У настоящего
Осинского на указательном пальце левой руки вчера была заусеница. Я заметил,
когда он брал цветы. А у вас ее нет. Кроме того, вы перепутали место, куда
должны были сесть. И ходите немного не так, как наш маэстро. Он обычно больше
сутулится. Вы не Осинский, мистер незнакомец. Даже в таком идеальном гриме,
какой вам сделали сегодня.
Незнакомец улыбнулся, не пытаясь вырвать руку. Якобсон
откинулся на спинку стула и весело улыбнулся. Барбара торжествующе кивнула
головой. Дронго выпустил руку лже-Осинского. И услышал слова Якобсона:
– Вы, как всегда, правы, мистер Саундерс. Согласитесь,
что мы не можем рисковать жизнью самого маэстро. Именно поэтому нам пришлось
прибегнуть к помощи его двойника. Познакомьтесь, это Рэнди Александер. Он
теперь будет заменять нам Осинского. Если хотите, это тоже наживка. Наживка для
Ястреба.
Глава 20
Мысль о трюке с двойником Осинского пришла в голову Якобсону
уже давно. Но в Париже он просто не мог рисковать. Здесь были важны личные
встречи Осинского, и ни при каких обстоятельствах нельзя было предъявлять
двойника. И только теперь, когда парижские гастроли завершены, он решился
подставить вместо Осинского двойника, чтобы избежать любой случайности.
Если искусно загримированному двойнику удавалось в течение
двадцати минут скрывать свою истинную сущность даже от такого выдающегося
аналитика, как Дронго, то другие могли и не разглядеть маэстро, тем более что в
этих городах, в отличие от Парижа, не планировались пресс-конференции самого
Джорджа Осинского или его встречи с кем-либо из знакомых людей. График был
расписан четко и жестко. Два дня в Бельгии, три дня в Голландии, два дня в
Германии.
Самая большая неприятность для Дронго состояла в том, что
весь график предстоящего турне Осинского по Европе был опубликован во многих
французских газетах. И его наверняка читал Ястреб. Сама затея с двойником
Дронго очень не понравилась. В этом было нечто театральное, придуманное, и
такой профессионал, как Шварцман, мог легко разгадать всю игру.
Теперь важны были даже не столько действия самого двойника
Осинского, сколько окружавших его людей. Если Ястреб почувствует какую-то
небрежность, какой-то просчет в действиях охраны, он моментально все поймет,
сумев просчитать варианты. А скрывать от личных охранников Осинского сам факт
его подмены практически невозможно. Тем более что об этом уже знали Хуан и
Мартин.
Дронго помнил, как однажды в Москве имел дело с другим
человеком, подставленным ему вместо реально существовавшего лица. Это была
женщина, о существовании которой он знал, но которую никогда не видел, не был
знаком и не мог точно ее идентифицировать. Она не была двойником в прямом
смысле этого слова. Просто заменяла собой другого человека. Но здесь, в Париже,
рядом с ним должен был действовать двойник всемирно известного композитора. И
это было фактором, отныне усложнявшим все их действия. Хотя, с другой стороны,
он понимал, почему Якобсон пошел на этот невероятный шаг. Он все-таки не очень
верил в свою собственную охрану и даже в такого специалиста, как Дронго.
Теперь, имея за спиной ненастоящего Осинского, Якобсон мог
рисковать, пытаясь привлечь внимание Ястреба и наконец выйти на него.
После ужина Дронго снова отправился к портье, вновь попросил
разрешения воспользоваться компьютером отеля. Получив согласие, он вышел через
сеть Интернет на Интерпол. Очевидно, все нужные данные он получил, так как
довольно быстро поднялся к себе в номер, чтобы подготовиться к завтрашнему
переезду в Брюссель.
Уже ближе к полуночи в дверь осторожно постучали. Он
насторожился. Горничные уже успели побывать в его номере, приготовив постель и
оставив привычную карточку с сообщением о завтрашней погоде. Вспомнив, что он
не вернул оружие Брету, Дронго достал пистолет, осторожно подошел к двери, так,
чтобы не оказаться прямо против дверного глазка. Стоявший за дверью вполне мог
расстрелять его, даже находясь в коридоре.
– Кто там? – спросил он.
– Это я, – услышал он голос Барбары.
Спрятав оружие, он открыл дверь.
Барбара была в голубом платье, которое он еще не видел. Она
успела переодеться после ужина и даже изменить прическу, снова собрав и уложив
волосы. Женщина выглядела привычно элегантно и красиво. Он обратил внимание на
ее обувь. Кажется, она начинает изменять американским модельерам, подумал
Дронго. Туфли были с инициалами Карла Лагерфельда, возглавлявшего всемирно
известную фирму «Шанель». Впрочем, все правильно, подумал он, посторонившись и
пропуская ее в номер. В отеле «Ритц» просто нельзя носить другой обуви. Этот
отель известен в первую очередь благодаря двум людям – Коко Шанель и Эрнесту
Хемингуэю.
Барбара прошла в комнату. Он вошел следом за ней, незаметно
убрав пистолет в шкаф.
– Я хочу с вами поговорить, – сказала Барбара,
обернувшись к нему.
Он подвинул ей стул, подождал, пока она сядет, и лишь потом
сел в кресло. Она молча смотрела на него. Потом спросила:
– Вас не удивил сегодняшний двойник?
– Какой ответ вы хотите от меня услышать? –
спросил он.
– У вас есть разные варианты?
– Да. По обычной логике я должен был удивиться. Но я не
удивлен. Я предполагал нечто подобное.
– Можно спросить, почему?
– Все связанное с Осинским и со мной, что происходит в
последние дни, показывает, что нашему другу Якобсону очень нужен Ястреб. Он
нужен так сильно, что ему даже стало изменять чувство меры. Если здесь нет
самого Осинского, то что я тогда здесь делаю?
– Вы хотите сказать, что вас используют как приманку?
– Разумеется. И меня, и этого двойника. Якобсону нужен
только один человек – Ястреб. Вернее, даже не он, а те, кто стоит за его спиной.
Он так нужен Фонду нашего менеджера, что ради этого они готовы подставить под
пули всю нашу компанию: меня, вас, троих охранников, этого двойника и даже, как
ни странно, себя. Значит, для Фонда важнее всего узнать, кто именно нанял
Ястреба и почему.