Как они могут все это понимать? Наше неверие в демократию,
наше пренебрежение ко всяким законам, наше абсолютное неподчинение любым
правилам и нормам, наше повальное отрицание любых авторитетов! Мы не Запад и не
Восток. Мы вне нормы. Вне человеческой цивилизации. «Хотя после знакомства с
Якобсоном и его Фондом начинаю думать, что и так называемые цивилизованные
страны не очень далеко от нас ушли. Есть лишь внешний лоск. А поскреби их
хорошенько – и увидишь тоже не очень приятную картинку».
Он вернулся в свое купе. Женщина уже закончила курить и
теперь читала журнал, предусмотрительно оставленный в купе для пассажиров
первого класса. Довольно скоро они прибыли на Западный вокзал бельгийской
столицы. Дронго улыбнулся на прощание своей попутчице и, галантно пропустив ее,
вышел вторым. За ним шел угрюмый Мартин.
С такси им не повезло. Попался какой-то раздраженный
ливанец, который все время попадал в автомобильные пробки и невнятно бормотал
ругательства. Он был в плохом настроении. И Дронго, успевший поменять на
вокзале часть денег, наконец разозлился. Он остановил машину, протянул
причитавшуюся плату водителю, не оставив на чай ни франка, и вышел из
автомобиля. Мартин молча последовал за ним, ничему не удивляясь.
– Не люблю подобных типов, – раздраженно пояснил
Дронго, – у него плохое настроение, а оно может передаться и нам. Любой
вид энергии заразителен. Сейчас возьмем другое такси.
Уже сидя в другом автомобиле, он посмотрел на часы. До
прилета самолета из Парижа оставалось около получаса. Они должны были вылететь
из Франции уже двадцать минут назад. Посмотрев на Мартина, он негромко
приказал:
– Войдем в здание аэропорта и пройдем к комнате VIP.
Будь осторожен, там может случиться что угодно.
Мартин кивнул, ничего не сказав. В аэропорт они приехали
вовремя. И, войдя в здание для встречи прилетевших, поспешили на второй этаж, к
комнате для особо важных гостей, куда обычно привозили пассажиров первого
класса и особо именитых людей, к которым, несомненно, принадлежал и американский
композитор Джордж Осинский.
Здесь при входе в здание не проверяют на оружие, тревожно
подумал Дронго, хорошо, что мы приехали раньше. Это серьезное упущение. Гости
выходят из самолета еще безоружные, так как оружие будет выдано им лишь на
таможне, после пограничного контроля. Получается, что любой появившийся в
аэропорту убийца может спокойно их всех расстрелять. В таких случаях очень
важна функция встречающих.
Поднявшись по эскалатору на следующий этаж, они неспешно
подходили к комнате VIP, когда Дронго обратил внимание на двух молодых людей,
стоявших у рекламного щита. Ему не понравилось, что они стояли спиной ко всем,
словно приехали в аэропорт только для того, чтобы поговорить друг с другом.
Самолет уже, наверно, прилетел, подумал он, проходя мимо парней. И вдруг
обернулся, встретившись глазами с одним из них. Это был тот самый парень,
который наблюдал за ним в Париже. Дронго сразу узнал его. И вспомнил, что вчера
через Интерпол получил подтверждение того факта, что вместе со Шварцманом сидел
некий Антонио, сумевший помочь Ястребу покинуть тюрьму.
Он толкнул Мартина в бок:
– Они!
Антонио и его напарник, поняв, что они раскрыты,
развернулись в их сторону. В их руках мелькнули пистолеты.
– На пол! – крикнул Мартину Дронго, резко падая и
стреляя по привычке почти машинально.
Выстрелы, прогремевшие в здании аэропорта, повергли всех в
оцепенение. Даже многочисленные полицейские замерли. Первыми двумя выстрелами
Дронго аккуратно прострелил грудь напарнику Антонио. Мартин был менее удачлив,
он не сумел попасть в Антонио, который, спрятавшись за щитом, начал стрелять в
их сторону.
– Мартин, – крикнул Дронго, – я его сейчас
достану! Постараюсь попасть в ноги.
Он перекатился и услышал еще один выстрел, попавший как раз
в то место, где раньше была его голова. Антонио не стрелял, он просто не мог
выстрелить по такой траектории. Дронго оглянулся. Сзади, метрах в пятидесяти,
стоял Ястреб. Мартин тоже оглянулся, поднялся…
– Нет! – закричал Дронго.
Ястреб выстрелил три раза. Он не потерял своей сноровки даже
в таком аду, как бразильская тюрьма. Все три пули попали в несчастного Мартина.
Он плашмя рухнул на пол, уже мертвый. Дронго вскочил на ноги, забыв об Антонио,
но Ястреб уже уходил, стреляя в полицейского, перекрывшего ему путь. Дронго
обернулся. Антонио за щитом уже не было. Он побежал в ту сторону, где слышались
выстрелы. На полу лежал раненый полицейский. Дронго бросился дальше. И…
вынужден был остановиться. Со всех сторон к нему бежали полицейские. Многие из
них держали оружие в руках. Он понял, что, если сделает еще хоть один шаг, его
моментально пристрелят.
– Черт возьми! – заорал он в бешенстве, бросая
пистолет на пол. Он впервые пожалел, что не знает французского языка и что у
него с собой нет никаких документов, удостоверяющих его принадлежность к охране
мистера Осинского. Ничего, кроме паспорта, который в данном случае только
дополнительная улика: он старый, еще с надписью «Союз Советских
Социалистических Республик».
Возможно, у Мартина есть в кармане хоть какой-нибудь
документ, подумал он, пока подоспевшие полицейские грубо обыскивали его. Да и
раненый полицейский, если не умрет, сможет им что-то рассказать. Его толкали,
один из полицейских больно тыкал дулом в бок. И вдруг Дронго услышал за своей спиной
привычно спокойный голос Якобсона:
– Кажется, у вас проблемы, мистер Саундерс?
Он повернул голову. Из комнаты для очень важных персон вышли
Якобсон и Хуан. Теперь они молча наблюдали, как его обыскивают.
– Нет, – зло сказал Дронго, – у меня нет никаких
проблем. С приездом в Брюссель, мистер Якобсон.
Глава 22
Чтобы во всем разобраться и отпустить Дронго, полиции
потребовалось около двух часов. Он вышел уставший и мрачный. В машине перед
зданием за рулем сидела Барбара. Не обращая на нее внимания, он зашагал по
направлению к центру, когда она посигналила. Дронго обернулся и молча пошел к
машине. Сел рядом с ней.
– Вы чем-то недовольны? – спросила Барбара. В
английском языке не было обращения на «ты», а он сам традиционно всегда называл
на «вы» даже женщин, с которыми когда-то встречался.
– Мартин погиб, – ответил он, – да и тот
парень, который стрелял в нас, тоже умер.
– Мартина убили не вы, а тот негодяй пытался убить всех
нас, – возразила она.
– От этого мне не легче. Обычно я никогда не стреляю в
человека на поражение. Стараюсь прострелить ему конечности. Просто в этот раз
все было слишком быстро. И он сделал первый выстрел. Я боялся, что он успеет
выстрелить еще раз и попасть в Мартина.
– Вы спасали себе жизнь.
– Нет. Если бы я хотел только спасти себе жизнь, я бы
увернулся от выстрелов. Но у меня был пистолет. И я выстрелил на поражение.
Поэтому я так не люблю носить с собой оружие.
