– Все в порядке? – спросил Клейтон. –
Джеральдина, замените нас, мы с Мелани покажем нашему гостю его
апартаменты-люкс.
И он пошел вместе с девушкой и Осинским к лифту, чтобы
показать такому клиенту его номер. Но створки лифта, в который вошли знакомый
продюсер и его очаровательная спутница, закрылись.
– Красивая женщина, – печально сказал Осинский.
– Да, – сразу подтвердил Клейтон. Он теперь был
готов соглашаться с чем угодно. – Но они живут в разных номерах, –
почему-то осторожно добавил он.
Они прошли мимо магазина одежды, расположенного прямо в
холле отеля. Осинский задумчиво посмотрел на витрину.
– Там наверняка есть одежда моего размера, –
сказал он более уверенным тоном. – Может, вы могли бы открыть этот
магазин?
– Очень сожалею, – улыбнулся Клейтон, – они
уже ушли. Но утром они будут.
– Мне нужно одеться именно сейчас, – упрямо сказал
Осинский.
– Они закрылись, – улыбнулся Клейтон, – если
ничего не произойдет, они появятся только утром.
– Ясно. – Осинский посмотрел на витрину и снова
обратился к менеджеру отеля: – А если вдруг у них сломается витрина или
разобьется стекло? Они тогда приедут сюда?
– Конечно, приедут, – удивился Клейтон, – но
у нас есть своя охрана. Внутри отеля ничего не может произойти.
– А сколько стоит такое стекло?
– Долларов триста. А почему вы спрашиваете? –
спохватился Клейтон, но было уже поздно. Незнакомец деловито снял с ноги рваную
туфлю и сильным ударом разбил стекло. Завыла сирена, засуетились служащие
отеля.
– Все в порядке, – улыбался Клейтон уже откровенно
жалкой улыбкой, – все в полном порядке. Это случайно разбилось стекло. Не
волнуйтесь. Все в порядке.
– Пусть теперь приедут и поднимут ко мне в номер
костюм, рубашку, галстук, носки и туфли, – попросил Осинский. – Да, и
носовые платки.
– Конечно, – наклонил голову Клейтон. Они вошли в
лифт, поднялись в апартаменты. Пока менеджер ходил по комнатам, лично объясняя,
где что находится, Осинский тихо сказал восхищенно смотревшей на него Мелани:
– Надеюсь, завтрашний вечер у вас свободен?
Девушка бросила на него быстрый взгляд и кивнула.
Еще через час в номер к Осинскому доставили все, что он
заказал, добавив ремень и предъявив счет на полторы тысячи долларов. Вдобавок
ко всему он попросил лезвия и крем для бритья. Приняв душ, побрившись, он
переоделся и впервые посмотрел на себя в зеркало. Там стоял совсем другой
человек.
– Песах Якобсон, – вспомнил имя неизвестного
Осинский и расхохотался, подмигнув себе. А затем поднял трубку и попросил
передать записку с приглашением к себе в номер продюсера и его красивой
спутницы.
Был второй час ночи, но в Лос-Анджелесе, в этом городе,
ставшем колыбелью Голливуда, не отказываются от предложения подняться в
королевские апартаменты-люкс даже в такое время. Продюсер решил, что здесь
остановился кто-то из мировых знаменитостей. И через пять минут, поднявшись
наверх со своей спутницей, уже стучался в дверь.
Увидев Осинского, он долго вспоминал, когда они встречались,
и долго хохотал, когда Джордж рассказал ему о вечерней встрече. Продюсер
искренне решил, что его разыграли. А его спутница, оказавшаяся всего лишь его
сестрой, очень благосклонно и с удовольствием принимала комплименты от хозяина
апартаментов. Подобная роскошь производила впечатление независимо от сказанных
слов.
Вечеринка продолжалась всю ночь. Утром Осинский с тяжелой
головой ехал в фирму, опасаясь только одного: что потребуют вернуть полученные
деньги. Но Якобсон не потребовал. Напротив, он выдал еще десять тысяч, и они
подписали договор. Вернувшись в апартаменты, Осинский застал там сестру
продюсера. И хотя у него, как обычно, не все получилось, он все равно был
счастлив.
И только когда она ушла через час, он снова подошел к зеркалу
и, стоя перед ним, абсолютно голый, вдруг показал сам себе язык. Словно
предчувствуя всю свою дальнейшую жизнь.
И сейчас, сидя в комнате Гранд-опера, он покачал головой.
Как давно все это было! Он снова взглянул на часы. Они должны уже закончить. Он
осторожно приоткрыл дверь. Вышел в коридор. Да. Так и есть. Слышны
заключительные аккорды. Финал. Последние звуки. Он замер, прислонившись к
стене.
Все. Музыка кончилась. Мгновение, еще одно мгновение. Третье
мгновение. Все тихо. Господи, испугался он, задыхаясь от ужаса и собственной
неуверенности. Неужели провал? Нет. Сначала отдельные хлопки, а потом шквал
аплодисментов, восторженные крики почитателей. Зал содрогался от аплодисментов
благодарных зрителей. Господи, подумал он снова, закрывая глаза, кажется, и на
этот раз все хорошо.
– По-моему, вам нужно выйти к зрителям, Джордж, –
услышал он хорошо знакомый голос и, не открывая глаз, кивнул головой. Он знал,
кому именно мог принадлежать этот голос. Открыл глаза. Перед ним стоял Песах
Якобсон.
– Идите, – ласково повторил он, – там такой
грандиозный успех.
И этими словами испортил Осинскому настроение.
Глава 4
Эта зима в Москве была особенно холодной. Морозы иногда
доходили до двадцати пяти – тридцати градусов, и даже ярко освещенные
центральные улицы города, где многие магазины работали до восьми-девяти часов
вечера, выглядели обезлюдевшими, словно в период введения комендантского часа.
Дронго не любил приезжать в Москву в это время года. Он
вообще не переносил сильных холодов, предпочитая зимой находиться далеко
отсюда, на юге. Но в этот раз в Москву он был вынужден прилететь именно в
середине февраля, когда ударили особенно сильные морозы.
Он с огорчением обнаружил, что забыл перчатки, и теперь
ходил по улицам, засунув руки глубоко в карманы пальто. Но это не очень
спасало, и руки все равно мерзли.
Телефонный звонок был, как всегда, неожиданным и поэтому
особенно неприятным. Он прозвучал в десять часов утра, когда Дронго, читавший
ночью одного из любимых американских фантастов Рея Брэдбери и заснувший по привычке
очень поздно, еще спал. Звонок был громким и требовательным, и он, поднявшись с
постели, вынужден был подойти к телефону.
– Слушаю вас, – пробормотал Дронго, взглянув на
часы. «Какой идиот звонит чуть свет?» – подумал он.
– Простите, что беспокоим вас так рано утром, –
раздался голос. Дронго поморщился. Говоривший явно был янки: он проглатывал
слова.
– Вы не туда попали, – сказал он по-русски и уже
хотел положить трубку, когда услышал:
– Простите еще раз, мистер… – И неизвестный назвал
его по имени и фамилии. – Я думаю, мы позвонили правильно.
– Что вам нужно? – Он принципиально говорил
по-русски. А его собеседник так же принципиально говорил только на английском,
но почему-то отвечая на вопросы, заданные на совсем другом языке.
