В этот момент Маделин узнала нечто о своем упрямом, скрытном боссе. Он чувствовал себя здесь так же неуютно, как и она. Он тщательно это скрывал, его лицо было совершенно спокойным, но она физически ощущала его дискомфорт.
Маделин прошла вперед, его рука все еще лежала на ее талии, и он последовал за ней, хотя движения его теперь были скованными.
Наконец Алексей улыбнулся людям, сидевшим за столом, когда, отодвинув стул, жестом пригласил свою спутницу сесть. Казалось, он полностью владел собой, как и всегда. Но Маделин знала правду. Тело его было напряженным, зубы крепко сжаты, даже когда он улыбался.
Когда Алексей уселся рядом с ней и положил ладонь на белую льняную скатерть, она инстинктивно положила свою руку поверх. Это был успокаивающий жест. Это был контакт. И он означал гораздо больше, чем просто прикосновение.
Словно электрический ток прошел от ее ладони вверх по руке, прямо к груди, заставив подпрыгнуть сердце и вспыхнуть жаркому огню внутри.
Она медленно отняла свою руку.
Взглянув на пустую тарелку, стоявшую перед ней, Маделин с надеждой подумала о том, что стук ее сердца, возможно, не будет слышен никому за столом.
Алексей почувствовал тепло от прикосновения Маделин, но главным было то, что этот жест его немного успокоил. Сглотнув, он сжал руку в кулак и повернулся к женщине, заговорившей с ним:
– Мистер Петров, я так рада видеть вас здесь.
– И мы с восхищением рассматриваем вашу новую коллекцию, – промурлыкала другая дама.
Он стал говорить о своей коллекции, о составляющих ее драгоценностях. Но при этом все время думал о непреднамеренном прикосновении Маделин. Это напомнило ему о давно прошедших временах. О ласковых прикосновениях. Прикосновениях, которые выходили за рамки секса. О связи, которая соединяла не только тела…
Он отогнал от себя эти мысли. Эта часть жизни осталась позади. Полина ушла. И любая связь, которая сейчас протянулась между ним и его администратором, была воображаемой. Алексей не хотел придавать ей никакого другого значения.
Маделин сложила руки на коленях. Ладонь ее все еще горела.
Она смотрела на Алексея. Он чувствовал себя уверенным, пока рассказывал о своей работе.
Маделин знала – он страстно увлечен своей работой. Она видела проблески этой страсти и слышала ее в его голосе, когда они разговаривали по телефону и обсуждали планы выставок и других мероприятий. Но теперь в его голосе не слышалось никакой страсти. Он стал холодным и ровным еще в гостиничном номере. Алексей прекрасно умел создавать дистанцию между собой и людьми. Этому искусству она хотела бы у него научиться.
Сидя рядом с ним – так близко, что рука его касалась ее, – Маделин ощущала волнение.
Каждый раз, когда Алексей ненароком прикасался к ее плечу, в ней как будто загорался огонь, который мгновенно пронизывал все ее тело.
– Кажется, мне надо подышать свежим воздухом, – тихо сказала она, когда грязные тарелки были убраны.
Ей также надо было кое-что проверить, и конечно же Маделин не хотела афишировать тот факт, что она – член персонала. Тогда стали бы интересоваться, почему она сидит рядом с Алексеем. А она не хотела возбуждать к себе интерес, не хотела стать запоминающейся фигурой. Не хотела, чтобы имя ее появилось в заголовках утренних газет.
Вежливо махнув рукой, – этот жест, казалось, никто и не заметил, – Маделин встала из-за стола и стала пробираться сквозь толпу гостей, пока не оказалась возле буфетной стойки. Один оценивающий взгляд – и она поняла: осталось мало закуски. Но вместо того чтобы найти официанта и дать ему поручение, Маделин прошла по периметру зала и вышла в длинный и пустой коридор.
Она испытала облегчение, избавившись от этой шумной и суетливой атмосферы. Упершись каблучками в мраморный пол, Маделин прислонилась к покрытой кафельной плиткой стене. Холодок пробежал по ее обнаженной спине.
– С тобой все в порядке?
Повернувшись, она увидела перед собой Алексея, и вдруг холод, исходящий от стены, перестал ей помогать.
– Ты не любишь толпу? – спросил он.
Маделин застыла на месте:
– А ты не любишь вечеринок.
Он пожал плечами:
– Я думал, это очевидно. Если бы я их любил, то бывал бы на них гораздо чаще.
– Но все хотят поговорить с тобой.
– Да. Потому что все хотят прикоснуться к богатству и власти. Если бы я был одним из этих официантов, ты считаешь, кто-нибудь захотел бы со мной поговорить?
– Проработав последние пять лет организатором мероприятий, могу сказать тебе честно – нет.
Алексей остановился прямо перед ней. Он был невероятно привлекательным. Его вид пробуждал к жизни все ее греховные помыслы, которые Маделин с таким трудом подавила в себе.
– Разве важно, что люди хотят поговорить со мной, если их при этом интересует мое положение и то, что оно может им дать?
– Я… я считаю, все не важно, если ты на это так смотришь.
Алексей взглянул через ее плечо на дверь, ведущую в банкетный зал:
– Просто у меня не хватает терпения для такого рода мероприятий. Не могу постоянно их посещать. Но это – часть моего бизнеса.
Маделин медленно кивнула:
– Я понимаю…
– Для тебя работа тоже на первом месте, – заметил он. – Могу сказать, ты относишься к ней очень серьезно.
– Иметь работу – это очень важно. Иметь хорошую работу – просто замечательно. А иметь любимую работу, которая приносит известность… это вообще мечта. Поэтому да, работа – это главное. А ты любишь известность?
Маделин было приятно видеть свое имя в журналах, правда без всяких сопутствующих грязных инсинуаций. Приятно знать, что ее имя ассоциируется с чем-то важным, чем она могла гордиться. Оставалось лишь надеяться на то, что люди принимают ее за другую Маделин Форрестер. Она действительно надеялась, что все забыли о той давней нашумевшей истории, связанной с ее именем.
– Да, это полезно для моей профессиональной репутации.
– Но зачем ты работаешь так упорно? Планируешь открыть свое собственное дело?
– Может быть. Когда-нибудь. Не теперь, – сказала Маделин и осеклась, потому что поняла: она сказала что-то не то. – Я имею в виду – лет через десять…
Темные брови его сдвинулись на переносице.
– Ты планируешь оставить работу у меня?
– Я ничего не планирую. Нет, действительно! Но все возможно. Ты думаешь, я буду работать у тебя всю оставшуюся жизнь? У меня есть определенные амбиции.
– А что в этом плохого – работать на меня? – спросил он, и голос его был мягким, спокойным, но она уловила жесткую нотку за всей этой внешней учтивостью.
– Ничего. Но разве ты хотел бы работать на кого-то всю свою жизнь?
