— Спасибо, но я в состоянии о себе позаботиться, — вежливо ответила Элисон.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — кивнул Максимо. — Но ты не просто гостья, а мать моего ребенка. Я хочу, чтобы с вами все было в порядке.
— А в отеле с нами будет не все в порядке? — шутливо возразила она. — Что же у вас за отели такие?
Но шутить на эту тему Максимо был не намерен.
— Отели отличные, но я не позволю тебе…
Элисон немедленно взорвалась:
— Позволить мне? Я уже давно совершеннолетняя и сама решаю, что мне делать.
— Если бы ты не носила моего ребенка, я не стал бы с тобой спорить, — сказал он. — Но раз уж так получилось, я думаю, что это дает мне право знать, где ты и чем занимаешься.
От изумления рот Элисон приоткрылся. Наверное, она выглядела довольно смешно. Судя по всему, Максимо говорил вполне серьезно, хотя в это трудно было поверить. Значит, он искренне считает, что, случайно став отцом ее ребенка, может распоряжаться и ее жизнью тоже?
— Позволь с тобой не согласиться, — выдавила из себя Элисон, с трудом совладав с собой. — В отношении меня у тебя нет никаких прав, и то, что я беременна, этого не меняет.
— Я забочусь о твоей безопасности. Вашей безопасности. Что в этом такого?
— Это не забота о безопасности, а паранойя, — бросила она.
Максимо процедил сквозь зубы:
— Можешь называть это как хочешь, но с моим мнением тебе придется считаться. По крайней мере, пока не родится ребенок.
— Это абсурд! — Элисон покачала головой.
— С твоей точки зрения, вероятно, так и есть, но я думаю иначе. Ты носишь моего ребенка, а значит — пусть с некоторыми оговорками, — ты моя женщина.
Элисон подавила раздраженный вздох и попыталась еще раз воззвать к благоразумию Максимо. И уж тем более не обращать внимания на усилившееся при его последних словах желание. Конечно же в заявлении Максимо нет ничего привлекательного. Скорее это прозвучало нелепо, если не оскорбительно.
— Тоже абсурд. Даже если бы… — Элисон чувствовала, как ее щеки заливает невольный румянец, но все же продолжила: — Даже если бы мы зачали ребенка обычным путем, я не могла бы стать твоей женщиной. Повторяю еще раз: я вполне способна позаботиться о себе.
— Могу себе представить, — сухо заметил он. — Ну и как ты о себе заботишься, кстати?
— Лично я считаю, что неплохо. По крайней мере, не хуже, чем ты заботишься о себе.
Мужчина внимательно посмотрел на нее:
— К чему этот спор, Элисон? Почему бы тебе не принять мое приглашение и не остаться в замке? Так действительно будет спокойнее для тебя и ребенка. Если пресса ненароком узнает об этом, а ты остановишься в отеле, как я смогу позаботиться о вашей безопасности? А если журналисты вздумают тебя преследовать… Ты не представляешь себе, какими настырными они становятся, если это сулит им интересный материал.
Продумав такую возможность, Элисон тут же ощутила слабость. Это она упустила.
— Ты думаешь, это… вероятно?
— Не просто вероятно, а именно так и будет, если все станет известно.
На этот аргумент Элисон возразить было нечего. Максимо правильно истолковал ее молчание:
— Надеюсь, теперь ты со мной согласишься. Если не ради себя, то хотя бы ради ребенка.
Как это ни неприятно, но пришлось согласиться. Девушка неохотно кивнула.
— Вот и хорошо. Я покажу тебе твою комнату. — Максимо с облегчением вздохнул.
Они вышли в коридор. Максимо обнял ее чуть пониже спины, но Элисон не стала сбрасывать его руку, хотя прикосновение словно обожгло ее. Тело будто ожило, само потянулось к Максимо в поисках близости, и Элисон пришлось напрячь всю силу воли, чтобы сохранить расстояние между ними. Скорее всего, это прикосновение ничего не значит для Максимо, а потому ничего не должно значить для нее. Стараясь не думать о его руке и ощущениях, которые она вызывает, Элисон поторопилась занять мысли чем-нибудь другим и стала разглядывать замок.
Его каменные стены изнутри были выкрашены белой краской, на фоне которой выигрышно смотрелись предметы искусства и изящная мебель. Трудно сказать, как отделана остальная часть замка, но то, что Элисон видела в личных апартаментах Максимо ей нравилось. Кто бы ни занимался интерьером, этот человек явно отличался прекрасным вкусом и обладал художественным восприятием… А ведь этим человеком могла быть первая жена Максимо. При мысли о ней у Элисон почему-то сдавило грудь.
Максимо подвел ее к винтовой лестнице, обнял за талию и, положив руку ей на живот, стал подниматься на второй этаж. Ощущение мужской руки успокаивало. Однако это был тревожный знак. Элисон искренне не хотела, чтобы Максимо вызывал у нее какие-либо эмоции, поэтому, когда они достигли лестничной площадки, она отодвинулась от него подальше.
Однако Максимо притянул ее к себе снова, накрыв живот ладонью. Устремив на Элисон взгляд темных глаз, он слегка приподнял край ее блузки и медленно провел пальцами по обнаженной коже живота, словно имел на это право. В жесте не было ничего сексуального или властного; мужчина всего лишь показал, что между ними существует связь, хотят они того или нет.
К глазам Элисон подступили слезы. Наверное, ей было так хорошо от его прикосновения, потому что это правильно, и впервые с того дня, когда ей позвонили из лаборатории и сообщили об ошибке, Элисон успокоилась.
Опустив глаза, она взглянула на его загорелую руку, являвшую контраст с ее бледной кожей. Элисон застыла как завороженная, внутри все сжалось, вызывая томление, которое было больше, чем просто желание физической близости.
Элисон подняла голову, решив разорвать эти неожиданно опутавшие ее чары, невидимую сеть, которую на нее накинул Максимо. Его лицо было всего в нескольких дюймах. При виде его совершенных черт девушку охватило благоговение. Внимательно рассматривая Максимо, она не нашла ни малейшего изъяна. Элисон почувствовала, как придвигается ближе к мужчине, подается ему навстречу, влекомая инстинктом, который ей неподвластен и которого она не понимает.
Когда его губы коснулись ее, Элисон на миг замерла. Максимо наклонил голову, его рука, что обнимала ее чуть пониже спины, надавила сильнее, придвигая ближе. Элисон приоткрыла губы, позволяя его языку вторгнуться в их поцелуй, слегка подразнить. В этом поцелуе не было ничего требовательного. Он соблазнял, искушал пойти дальше.
Еще никогда и никто не целовал ее так, как Максимо. Еще никогда и никто не вызывал у нее такого отклика.
Элисон целовалась с мужчинами и прежде. Особенно часто она встречалась с молодыми людьми, когда училась в колледже, главным образом, для того, чтобы не выделяться на фоне остальных сокурсниц. Но ни один из прежних поцелуев не шел в сравнение с этим, только этот поцелуй вызывал в ней потребность чего-то, что, как ей казалось, способен дать только Максимо. Он вызывал в ней чувственный голод, желание прижаться к мужчине, обвить его бедрами.
