– А как выглядит ваш постоянный дом?
– Мой постоянный дом?
– Тот, что на Западном побережье. Он уставился на картину:
– Почти так же, разве что мебели побольше. Но мало вещей, характеризующих хозяина. У нее все совсем по-другому. Она хранит все сувениры и памятные вещицы, собранные за последние семнадцать лет. Чарльз, в отличие от нее, практичен и несентиментален.
– Зато в таком доме проще наводить порядок, – сказала Лиз. – Никаких пылесборников. Ваша домработница должна быть этому рада.
Ее тон был легким и непринужденным, но Чарльз почему-то не улыбнулся. Напротив, он посмотрел на нее со странной серьезностью.
– Пойдемте, я кое-что вам покажу, – произнес он мгновение спустя.
Взяв Лиз за руку, он вывел ее из комнаты. Когда Лиз увидела, что они двигаются к лестнице, ведущей наверх, она остановилась. Чарльз потянул ее за руку:
– Это не то, о чем вы подумали. Пойдемте.
Поднявшись по лестнице, они оказались в комнате, при виде которой Лиз изумленно ахнула. Она представляла собой разительный контраст с тем, что было внизу. В то время как в нижней части квартиры был идеальный порядок, здесь был бумажный хаос. Отчеты, газеты, скомканные листы бумаги, цветные листочки с надписями, наклеенные повсюду. На спинке вращающегося стула висела пара галстуков, на сиденье лежала высокая стопка книг. Единственным свободным местом было большое кожаное кресло в углу.
– Подумать только. – Лиз подавила смешок. – Мой босс неряха.
На углу стола лежал блокнот размером восемь с половиной на четырнадцать дюймов. Взяв его, Лиз увидела помимо вычислений всевозможные мелкие рисунки на полях.
– Рисуете на полях?
Чарльз покраснел. Лиз была очарована. Теперь она допускала, что ему действительно может нравиться у нее дома. Раз он показал ей эту комнату, значит, для него важно, чтобы она увидела его таким, какой он есть на самом деле.
Положив блокнот, она подошла к другому концу стола и увидела под газетой какой-то предмет. Это был потертый бейсбольный мяч. В квартире Чарльза он выглядел неуместным. Проводя пальцем по стежкам на мяче, она вопросительно посмотрела на своего босса.
– Когда мне было восемь или девять лет, мой отец приехал по делам в Сан-Франциско. Моя мать каким-то образом узнала, что он в городе, и бросила меня на неделю в его отеле. Не помню, куда она отправилась со своим очередным бойфрендом. Большую часть недели я торчал в номере отеля, в то время как отец ездил на деловые встречи.
– Вы были один?
– Мне было запрещено покидать номер. К тому времени я привык к подобному, поэтому мне было все равно.
Об этой стороне Рона Бишопа Лиз даже не подозревала. Ее уважение к прежнему боссу начало улетучиваться.
– Какое отношение все это имеет к бейсболу?
– Очевидно, Рон рассказал обо мне одному из своих потенциальных клиентов. Тот предложил ему пойти на бейсбольный матч вместе с сыновьями.
– Рон был помешан на спорте.
– И, к несчастью для него, имел сына, который ничего в этом не понимал. Все же я с радостью пошел на игру и даже поймал мяч, угодивший на трибуну. – Взяв у нее мяч, он подбросил его в воздух и поймал. – Мы хорошо провели время. Рон сказал, что, когда приедет в город в следующий раз, мы снова пойдем на бейсбол.
– Вы ходили? – спросила Лиз, хотя уже знала ответ.
– Нет. Он был слишком занят. Впрочем, я и не ждал, что он выполнит свое обещание. К тому времени мать уже сказала мне, что мое появление на свет не входило в отцовские планы. Что с помощью ребенка она хотела привязать его к себе.
– Мне жаль, – прошептала Лиз.
– Не надо сожалеть. Я уже давно сбросил их обоих со счетов. В тот день, когда меня приняли в Калифорнийский институт, я попрощался с прошлым и никогда не оглядывался назад.
Она посмотрела на мяч в его руке – одинокий сувенир, который сопровождал Чарльза во время его переездов из одного места в другое. Напоминание об одном счастливом дне, проведенном с отцом. Сердце Лиз болезненно сжалось.
– Вы знали, что у вашего отца несколько лет назад уже был инфаркт? – спросила она. – Ему сделали шунтирование.
Он уставился в свой стакан с мартини:
– Вот черт.
– После этого Рон начал вести себя по-другому. Он расширил соцпакет, стал чаще устраивать корпоративные мероприятия, занялся гольфом. Многие считают, что таким образом он наверстывал упущенное за предыдущие годы, в которые создавал компанию. Что он жалел о том, что не начал наслаждаться жизнью раньше.
– А вы что думаете?
– Я не знаю. Наверное, он жалел не только о том, что слишком много работал.
– Вы говорите прямо как его нотариус. Тот предположил то же самое. Вполне возможно, что Рон просто хотел, чтобы компанию продолжил возглавлять человек с фамилией Бишоп. – Допив мартини, Чарльз поставил стакан на стол и положил мяч на газету. – Мы никогда не узнаем, о чем действительно думал Рон.
В его голосе было столько горечи, что защитная стена внутри ее рухнула. Поставив стакан, она подошла ближе к Чарльзу и погладила его по щеке. Его лицо было мрачным и сосредоточенным, зрачки так расширились, что глаза казались почти черными. Затем он накрыл ее губы своими.
Все их предыдущие поцелуи были подготовкой к этому. Губы Чарльза были жаркими и настойчивыми. У них был вкус джина. Женское начало, так долго дремавшее внутри ее, вдруг пробудилось и вырвалось на свободу. Застонав, она обвила руками его шею и крепче прижала его к себе. Это было все равно что бросить горящую спичку на кучу хвороста. Вспыхнувший огонь было невозможно потушить.
«Боже, как мне не хватало этого», – подумала она, когда Чарльз положил ее на пол среди разбросанных бумаг.
Несколько часов спустя Лиз ехала домой на своей машине. Ее тело до сих пор горело от ласк Чарльза.
– Останься, – попросил он, когда они отдыхали в объятиях друг друга после бурной близости.
После того, как он нежно провел кончиками пальцев по внутренней стороне ее бедра, она чуть не поддалась искушению и не сказала «да».
Но она не могла этого сделать, потому что ей нужно было ехать домой к сыну. Поэтому она быстро оделась, причесалась и подкрасилась. Когда они с Чарльзом прощались в прихожей, она увидела на столике стопку бумаг, которую не заметила до этого. Документы из «Синхуа Пейпер» напомнили ей о том, каким образом Чарльз сколотил свое состояние. Ей следовало сожалеть о случившемся, но она не могла. Она не ждала от Чарльза ни обещаний, ни клятв в вечной любви, поскольку не хотела ни того, ни другого. Любовь делает человека уязвимым, пустые обещания разбивают сердце.
Нет, она не настолько глупа, чтобы думать, что их близость имеет какое-то отношение к любви. Она занялась с Чарльзом сексом, чтобы получить удовольствие. Чтобы позволить себе впервые за много лет побыть женщиной.
