— Тогда вам не удастся добавить сахар, — улыбнулась Келси.
— Ерунда! Главное, чтобы кофе струился по моим жилам. — Незнакомец усмехнулся, затем, помолчав, указал на нее пальцем: — Выставка в галерее Нельс Бердгартен, верно? Я пытался вспомнить, где мы встречались. Ваше лицо мне знакомо.
Если бы Келси брала монетку в пять центов с каждого незнакомца, который заявлял ей, что они где-то встречались, ей не пришлось бы сейчас беспокоиться о погашении задолженности.
— Может быть, наши пути пересеклись где-то в городе? — предположила она.
— Может быть. Или считайте, что я нашел глупый повод с вами познакомиться. Меня зовут Том Форбс.
По крайней мере, он признался, что его уловка была глупой. Келси пожала его руку и представилась.
— Значит, вы из Нью-Йорка, — продолжал он. — Часто приезжаете в Беркшир?
— Я здесь впервые. У меня работа на все лето. А вы?
— Приезжаю сюда каждое лето с тех пор, как мне исполнилось восемь лет. Мои родители живут на берегу озера. Неплохое местечко для любителей тишины.
«Что такое оглушающая тишина, вы явно не знаете», — подумала Келси.
Стоящий за кассой Фарли закашлялся. Не обращая на него внимания, Том поднес чашку к губам.
— Том! — послышался женский голос. — Мы идем в магазин декоративно-прикладного искусства.
— Ты иди, Мойра. Я собираюсь допить свой кофе. Может быть… — он лучезарно улыбнулся Келси, — мне удастся уговорить вас позавтракать со мной в гостинице?
Келси внимательно взглянула на Тома. Она должна была возвращаться в Наттингвуд. С другой стороны, ей льстил интерес со стороны незнакомца. Ведь Алекс даже не улыбнулся ей ни разу…
Она потянулась к пластиковому контейнеру с кофе и улыбнулась:
— Почему бы нет? Я с вами позавтракаю.
Келси вернулась в Наттингвуд гораздо позже, чем планировала. Том оказался приятным собеседником: очаровательным, разговорчивым, веселым. Немного напыщенным, но все равно милым. Он называл себя социальным критиком, который занимается всем понемногу:
— Я внештатный разработчик интернет-проектов, веду блог о городских событиях.
Другими словами, он был достаточно богат, чтобы не работать.
Когда они расставались, он настаивал на том, чтобы Келси назвала ему номер своего телефона, и откровенно заявил, что хочет снова с ней встретиться.
Если бы Келси была в Нью-Йорке, возможно, с интересом отнеслась бы к предложению Тома, но здесь, в нынешних обстоятельствах, она засомневалась. И сомнение это никак не было связано с нелюдимым боссом, как она себя убеждала. И не важно, что почти все время, пока завтракала с Томом, Келси задавалась вопросом: понравится ли ей завтракать с Алексом?
Когда Келси вернулась в Наттингвуд, Алекса, как всегда, в доме не оказалось, зато Толстячок был на своем месте. Балконная дверь в сад осталась открытой, поэтому кот вполне комфортно расположился на стуле у письменного стола Келси.
— А я думала, что искушаю судьбу, — сказала она. — Ты знаешь о том, что живучесть кошек не миф, не так ли?
Толстячок перевернулся на спину, доверчиво подставляя Келси свой пушистый живот.
— Тебе легко рассуждать! На тебе не висят обязательства выплачивать долги. — Келси внесла очень большой платеж в этом месяце. На ее счете осталось денег только на еду и мелкие расходы. А долг бабушки Роузи был по-прежнему огромным…
Таким образом, если Толстячок был готов рисковать и вызывать гнев Алекса, Келси этого сделать не могла. Она должна была работать.
— Извини, приятель, вчера вечером я уже испытала терпение своего босса.
Она взяла Толстячка на руки, вышла на улицу и осторожно опустила кота на каменный пол террасы.
— Вот. Почему бы тебе не поискать уютный куст и не поспать под ним, пока тебя не увидел мой босс?
— Слишком поздно. — Алекс появился из ниоткуда, угрожающе размахивая тростью.
Как же ему удалось подкрасться к ней так тихо? Нет, он действительно ведет себя как призрак. Он сердито посмотрел на Толстячка, которому явно не было до него никакого дела.
— Это создание все еще здесь, как я погляжу?
— И вам доброе утро, — ответила она. Мало того, что Алекс подкрался к ней, как призрак, он еще и выглядел сегодня утром необычайно привлекательно. На нем были шорты и рубашка цвета хаки, которые очень ему шли. Келси покосилась на его мускулистые икры. — И у этого создания есть кличка. Его зовут Толстячок.
— Вы дали кличку бездомному коту?
— Даже бездомным кошкам нужны клички. — Она опустилась на колени, чтобы почесать Толстячку голову. — Всем хочется осознавать, что они хотя бы что-то значат в этой жизни.
— Если только они не вводят окружающих в заблуждение или не заставляют их думать, будто намного важнее других.
— Потому что они могут к этому привыкнуть.
— Или поплатиться за это.
Говорит ли он о коте? Не зная наверняка, Келси промолчала. Тишину наполняло только мурлыканье Толстячка.
— Где вы были сегодня утром?
— Вы за мной следите?
— Я видел, как вы уезжали на автомобиле.
Келси не знала, то ли ей обижаться, то ли чувствовать себя польщенной его пристальным вниманием.
— У меня были кое-какие дела в городе, — ответила она.
— Дела, — повторил он, и она услышала явный скептицизм в его голосе.
— Да! Ну, я была на почте, в продуктовом магазине… У Фарли появились свежие пирожки с абрикосами. Я привезла несколько штук. Попробуйте, если захотите.
Алекс, казалось, слушал ее вполуха, потирая затылок. Его глаза были полуприкрыты, он крутил головой туда-сюда, словно желая снять напряжение.
— Болит шея? — спросила Келси.
Естественно, он одарил ее подозрительным взглядом:
— А почему вы спрашиваете?
— Вы потирали шею вчера вечером. Я просто сделала предположение…
— Вы не должны делать никаких предположений.
— А вы не должны тереть шею так сильно, если не хотите, чтобы люди делали предположения.
Ее комментарий вызвал у него гримасу.
— У меня голова болит. Ничего особенного, я справлюсь.
— Вы уверены? — При ближайшем рассмотрении она увидела темные круги под глазами и только сейчас заметила, что обычно румяное лицо Алекса было слегка бледным. Внезапно Келси захотелось позаботиться о нем. Недолго думая она протянула руку и прикоснулась к его лбу. Его кожа была прохладной и мягкой. От прикосновения у нее стало покалывать подушечки пальцев. — Вы приняли какое-нибудь лекарство?
— Я в порядке. — Выражение его лица оставалось сдержанным, но в голос закрались напряженные нотки.
